Беглецы в Гвиане

Анри опять не выдержал и подскочил к англичанину. Весь бледный от гнева, он сильно тряхнул англичанина за плечо.

— Мистер Браун, вы нахал и больше ничего. Я уже говорил вам…

Робен отстранил сына, бросив ему кроткий упрек:

— Анри, ведь я же просил тебя… Оставь его в покое… Мистер Браун, — продолжал он, обращаясь к англичанину, — вы бессердечный муж и отец.

— Я английский подданный. У меня желудочная болезнь.

— Прекрасно. Можете думать и чувствовать, как вам угодно. Мы оставим вас здесь и примемся за дело одни, без вашей помощи. Отсутствие наше продлится два дня. Я оставлю вам провизии на неделю.

— Я вам за это заплачу.

— Чем же вы заплатите? Ведь у вас нет денег?

— Я богатый шеффилдский заводчик. У меня кредит в банке.

— Ну, до банка здесь далеко… До свиданья, мистер Браун, счастливо оставаться.

Тем временем Андрэ развел паровик бумажной лодки. Робинзоны уселись в нее, и лодка помчалась на всех парах к голландскому берегу.

Переезд совершился скоро, в какие-нибудь четверть часа. Затем лодка пошла вдоль берега, причем робинзоны тщательно исследовали зеленую растительность, покрывавшую берег.

Поиски были долгие и трудные, несмотря на навыки европейцев и превосходное чутье их индейской собаки. Вскоре кончилось топливо для паровика, и Робен собирался скомандовать «стоп!», как вдруг увидел индейскую пирогу, причаленную к берегу.

— Стой! — крикнул он.

В пироге беспечно сидел индеец и курил сигару. Робен окликнул его:

— Эй, дружище!

— Эй, дружище! — отозвался индеец.

— Чья это лодка?

— Капитана Вемпи.

— А где капитан Вемпи?

— На берегу с моим отцом.

Из прибрежной чащи вышло с полдюжины индейцев, услышавших пыхтенье паровика.

Робен, Шарль, Анри и два негра-бони сошли на берег и подошли к многочисленной толпе индейцев, окружавших небольшую хижину.

— Здравствуй, Вемпи.

— Здравствуй, Ломи, здравствуй, Башелико; здравствуй, господин, — отвечал капитан Вемпи, знавший сыновей Ангоссо.

— Что ты здесь делаешь, капитан Вемпи? — спросил Робен.

— Я приехал за белым господином и белыми женщинами.

— А куда ты ездил?

— На рыбную ловлю.

Робинзоны и их негры вошли в хижину. Там им, прежде всего, бросился в глаза пастор с седыми волосами и бородой. Он сидел у гамака, в котором лежала больная женщина в сильнейшей лихорадке и громко стонала.

Две молодые девушки сидели возле нее и горько плакали. Пастор встал, увидев европейцев. Те почтительно ему поклонились.

— Ах, господа, — сказал он, — вы не можете себе представить, как я вам рад. Эта дама и ее дочери в ужасном положении. Возвращаясь с верховьев Марони, я нашел их на французском берегу. Они рассказали мне вопиющую историю. К довершению беды сам глава семейства пропал. Я хотел проводить их до Спарвина, но они мне сказали, что за ними обещал сюда приехать индейский капитан. Я тотчас же перевез их сюда, на это место, надеясь встретить здесь главу семейства, но надежда моя, увы, не оправдалась. Нет ли у вас хины? У бедной дамы сильная лихорадка со вчерашнего утра, а у меня нет больше хины — вышел весь запас.

Пастор встал, увидев европейцев

Робен не успел ответить.

Гонде, вошедший в хижину позади всех, вдруг кинулся на пастора с поднятым тесаком.

— Это он! Это сам бандит! Он такой же священник, как и капитан! Ко мне!.. Ловите его, держите!

Быстрым движением лжепастор оттолкнул занесенный над ним тесак, как кошка, прошмыгнул под гамаком, выбежал из хижины и пустился наутек, прежде чем робинзоны успели опомниться.

— Стойте! Не нужно гнаться за ним! — сказал Робен. — Он, вероятно, не один, и потому можно наткнуться на засаду.

Но Гонде был вне себя и ничего не слышал. Он уже бросился за бандитом, взяв с собой Матаао, торопливый лай которого доносился издалека.

Отсутствие Гонде продолжалось около получаса.

Все уже начинали тревожиться за него, как вдруг он показался в хижине с исцарапанным лицом и руками, но веселый.

— Негодяй, я узнал его по голосу, — говорил он, задыхаясь. — Он загримировался под старика-пастора, но я все-таки его узнал. Нате вам, — продолжал он, бросая под ноги Робену черную рясу, которую бандит скинул с себя, чтобы легче было бежать. — Что, разве не моя правда? Разве это не самозваный пастор?.. Он от меня удрал, но нет худа без добра: шагах в пятидесяти отсюда я сделал великолепную находку.

Глава XVII

Гонде, благодаря счастливой случайности, совершил очень важное открытие.

— Оставайся здесь, Матаао!..

Он долго бежал по следу лжепастора, но тот скрылся в лесной чаще, как человек, которому хорошо знакомо скитанье по лесу. Гонде не удалось узнать, что это за личность, умеющая так хорошо переодеваться то офицером, то попом. Очевидно, это был негодяй, ловкий, мастер на все руки, по всей вероятности, из беглых каторжников.

— Оставайся здесь, Матаао!..