Беглый

А этот — рванулся из дверей и бегом на волю. То вверх, то вниз, то зависнет неподвижно, то закружится в детском танце. Жёлтый шарик, маленькое солнце. А потом он вдруг решил погеройствовать. Снизился и дерзко бросился через дорогу. У самой земли. Шарик стал играть в орлянку с тупорылыми машинами. Он дразнил их, прыгал на плоские крыши, щекотал им рыла, пинал под хвост. На грани полного фола. Между самых колёс. Я был уверен сейчас шарика раздавят. Раздавят в любую секунду — вот-вот. Он же смертник этот желтый шарик. Стоял и ждал хлопка, затаив дыхание. А мой маленький друг, вволю напрыгавшись по проезжей части и чуть не столкнув лбами скорую помощь и старенький москвич, подмигнул мне на прощание и стал быстро-быстро подниматься прямо в небо. Сразу стало видно, что небо совсем не плоское и подниматься ввысь можно до бесконечности.

Шарик наполнил меня такой силой, такой надеждой, что я тотчас дал себе слово — всегда жить так же свободно и дерзко, как этот дерзкий жёлтый шалун. Оказавшись зажатым по бокам, он не забыл о дороге вверх. И хотя уже исчез мой шарик в небе маленьким жёлтеньким пунктиком — я все пялился наверх, чувствуя как постепенно затекает шея.

* * *

Стоило мне только принять жёлтый шарик как своего личного спасителя и бесконечно уверовать в его простенькое евангелие — так на меня тут же и обрушились чудеса.

Сначала возник дробный цокот её острых каблучков. Потом в проёме двери появилась она сама. Каблуки принадлежали высоченным узким ботфортам петровского фасона. Ботфорты были натянуты на длиннющие ноги умопомрачительно совершенной формы. Изящную стройность украшала небольшая, почти невесомая грудка, плавно переходящая в молящую поцелуя шею. Таких сочных губ я не видывал даже на развороте Плейбоя. В её синие глаза невозможно было смотреть не подавляя желания бросится перед ней ниц. Было видно, что природа сделала Анну брюнеткой, но волосы были цвета барби-блондинка — просто смертоносное сочетание сразу и напрочь сразившее меня. Не женщина, а ходячий гормональный яд. Гюрза от Ив Сен Лорана.

Я превратился в подобие соляного столба. Не только я — но и интерконтинетальный вепрь, устроивший тут себе перекур. Вепрь широко раскрыл заплывшие салом глаза и проглотил тлеющий окурок.

«Чао синегла-а-азый»- пропела она мне.

Весь её вид, манера, интонация — свидетельствовало об одном. Тут бы и папа римский не усомнился: Барби была интердевочка из интерконтинеталя. Я горячо возблагодарил судьбу, что такая красивая принцесса оказалась по совместительству на работе. Доступная женщина. Теперь не смотря на то что, она даже без каблуков выше меня минимум на две головы и у меня никогда бы не хватило духу с ней заговорить, не смотря на все это — я могу себе позволить всё. И прямо сейчас. Заплачу по таксе — и в рай! Денёк, похоже выпал наиудачнейший!

— Привет, Барби! — просипел я: А сколько ты сегодня стоишь?

Барби подошла ко мне вплотную практически уперев вырез на груди в мой нос.

Она больно ущипнула меня за щеки пальцами с длиннющими красными ногтями и прошептала:

— Тебе, красавчик мой — бесплатно. По любви. Хочешь по-любви, мм?

— Хочу, очень хочу по любви.

Мне хотелось самому ущипнуть себя за щеку, поверить, что это не просто безумный сон.

— Ну, пойдём, светлейший принц!

Барби увлекла меня в недры Интерконтиненталя, так как взрослая женщина поволокла бы за руку пятилетнего ребёнка. Мы промчались через зал с разрушенными остатками чьего-то банкета. Зал обслуживали вепри-полуавтоматы. Один из них обернулся на нас и цокнув языком злобно произнёс: «Джаляп».

Но мы уже возносились в гофрированном нутре служебного лифта и вскоре упёрлись в дверь вожделенного номера. Удачного номера.

— Он проплачен до двенадцати, но горничные здесь лошади педальные — как раз все успеем.

Барби бесконечно долго рылась в сумочке, увешанной всякими брелоками и блестелками. Сумочка гремела, как наполненная камнями стальная бочка. Наконец, она вытянула оттуда магическую карточку и мы проникли в номер. Факт, что для занятий любовью мы совершаем полулегальное проникновение добавил овердрайва.

Это был небольшой отсек стандартной европейской роскоши не самого дешёвого отеля. Пятистопная кровать была разрушена недавней бурной битвой полов, и мне стало немного тускло от того, что я просто очередной клиент в бесконечной физиологической цепочке.

Шепнув: «Я сейчас» — Барби скрылась за дверью душевой. Я успел заметить, что на полу душевой валялось огромное белое полотенце — и там уже кто-то побывал до меня. Сволочь.

Я быстро оглядел номер. Вернее сказать — оглядел номер руками по старой привычке мелкого хищника-грызуна. Быстро выдвинул все ящики и засунул вовнутрь нос.

Обнаружив одинокий пузырёк капитана Моргана в мини-баре я припал к нему, как изголодавшийся младенец припадает к груди кормилицы. От рома мне сразу сделалась нехорошо. В баре стояла и приоткрытая баночка концентрированного ананасного сока. Преодолевая брезгливость я глотнул этой жёлтой густоты и стал вычитывать информацию на баночке. Баночка приехала в Интерконтиненталь из Алжира.