Бегство от одиночества

Подходила к концу вторая рабочая неделя, заканчивался сентябрь. В лавке Зильберов было заведено перед первым числом каждого месяца проводить ревизию, поэтому второй день Ханна и Аарон только и занимались тем, что пересчитывали товар и записывали в книгу. Аарон настоял, что следует отказаться от обеда и скорее завершить подсчет. Повесив вывеску "закрыто", он удовлетворенно потер руки:

— Еще немного, и мы завершим! Мама будет довольна! А потом можно сходить в кофейню и выпить кофе с коньяком. Вы любите, коньяк?

Было заметно, что мистер Зильбер излишне возбужден, но причину восторга Ханна не понимала.

— Благодарю за приглашение, но сегодня я не могу. Тем более, что я предпочитаю чай.

— Нужно уметь не только работать, но и отдыхать.

— Согласна, мистер Зильбер, однако думаю, что нам разумнее придерживаться деловых отношений.

— Значит, ты не хочешь идти со мной? — насторожился мужчина.

— Не с вами. Просто не хочу никуда идти.

— Я тебе не нравлюсь? — глаза Аарона стали неприятными. Он напрягся.

— Простите, мистер Зильбер, но вам не кажется, что мы отвлекаемся от дела? Если не поторопимся, миссис Зильбер будет недовольна.

— Значит, я тебе не нравлюсь?! — Аарон подошел со спины и встал совсем близко, дыша над ухом.

Ханна сделала шаг вперед, но мужчина шагнул следом и прижался к ее спине. Повернуться к Аарону она боялась: он мог толкнуть, и тогда она бы не смогла с ним справиться. А от одной мысли о возможном поцелуе к горлу подкатывала тошнота.

Страшно не было, было мерзко от похотливых, жадных прикосновений. От волнения Аарон вспотел, и от него исходил ощутимый запах пота, застарелый, с кислым душком. Ощутив слюнявые прикосновения к шее, Ханна едва сдержалась, чтобы не рассмеяться в лицо и не выкрикнуть гадость.

— Перестаньте, мистер Зильбер. Вы ведете себя недостойно!

— Он тоже ведет себя недостойно, и ты не против, — зло просипел Аарон, пытаясь задрать юбку.

— Как вы смеете! — не менее зло ответила Ханна, брыкаясь.

— Не строй из себя скромницу! Я и так был слишком терпелив, надеясь на благодарность.

Как только Ханна осознала, что по-хорошему разойтись не удастся, перестала сдерживаться.

— Засунь подачку себе в задницу, я в ней не нуждаюсь! — она с трудом сдерживаясь от пробиравшего истеричного смеха. Ей показалось смешным, что он пытался сравнить себя с Саймоном и Айзеком.

— Ах, ты, с…чка! — разозлился оскорбленный мужчина и попытался схватить ее за волосы, но Ханна пнула его по ноге. Удара каблуком с металлической набойкой оказалось достаточно, чтобы Аарон выпустил ее из рук и схватился на голень. — Дрянь! Грязная с…чка! — заскул от боли и обиды.

Пользуясь случаем, Ханна выскользнула из угла. Зильбер попытался схватить за юбку, но не успел.

— Ты еще пожалеешь! Он всех бросает, и тебя бросит. И еще приползешь, умолять будешь!

К счастью, ключ был в замочной скважине. Отперев дверь, она стянула фартук и швырнула ему в лицо.

— Сиди в подсобке, тискай сам себя и мечтай, грязная вонючка! — выкрикнула Ханна и выбежала на улицу.

Её возвращению домой раньше времени, миссис Грапл не удивилась, но почувствовав истеричное состояние квартирантки, предложила настойки, которую считала лучшим успокоительным, а потом как ни в чем не бывало продолжила вязать крючком. И лишь позже, когда Ханна успокоилась, поинтересовалась:

— Надеюсь, мистер Зильбер был сильно взбешен?

— Весьма, — коротко ответила Ханна, понимая, что и мистер Вуд, и миссис Грапл предполагали подобное, и лишь она оказалась наивной дурочкой.

Болтая об особенном рецепте рыбного пирога из горбыля миссис Макклай, обилии рябины и других ягод в этом году, наличии блох у Бандита, Ханна отвлеклась и забыла о произошедшем, однако как только вошла в свою комнату и закрыла дверь, воспоминания нахлынули с полной силой.

Отвратно было вспоминать гадкие потные руки и слюнявые губы. От отвращения к ущербному Аарону, смердящего кислятиной, ее передернуло. Она ненавидела себя за наивность и доверчивость, ненавидела Лидию, из-за которой нахлынули неприятности, презирала Зильбера и его вечно недовольную мамашу.

Умом понимала, что Зильбер совсем не ущербный, что для какой-то местной невесты он станет желанным мужем, с которым счастливица проживет всю жизнь и родит ему нескольких детей, будет рассказывать подругам, какой он замечательный, но только не она.

«Возможно, я излишне заносчива, высокомерна и желаю невозможного. Пусть такой, как Айзек, на мне никогда не женится, потому что я нищая служанка, но подобного Аарону я не смогу принять. Мало того, что повел себя как животное, так к его серой, нелепой внешности добавилась трусость. Как он, ущербный, мог подумать, что ему позволительно, что он смеет прикасаться ко мне? Скотина! Да, не каждому дана располагающая внешность, но что мешало ему признаться в симпатиях и попытаться добиться ухаживаниями моего расположения?» — распалялась она.

Испачканная его слюнями и потом, Ханна казалась себе грязной. Ей мнилось, что она пропахала исходящей от него затхлостью, поэтому долго сидела в ванной, пока не остыла вода, и тщательно, до красноты и ссадин терла шею и щёки.