Бегство от одиночества

— Не волнуйся, если не сожгут, повесят, — Ханна удивилась своему спокойному голосу, ведь он только что признался в чувствах. — Убедился, что я не сбежала с любовником. Доволен? Можешь уезжать.

— Я сам решу: уезжать или нет! — огрызнулся он и крепче обнял.

— Ты любишь только себя.

— Конечно, только из эгоизма транжирю деньги, нанимаю детектива, чтобы вытащить тебя из петли, сижу в захолустье, вместо того, чтобы заниматься делом, и строю из себя дурака Бернса!

Ханна чувствовала, что он нервничает, оправдывается, и не верила ушам.

— Я хочу, чтобы было все как прежде! — прошептал Айзек.

— Нет. Я не хочу больше мучиться, изводиться ревностью.

— Дрянь! — прошипел он, и Ханна в ответ растянула губы в вымученной улыбке.

— Да, дрянь. Уходи.

— Хорошо, — Айзек коснулся ее губ, нехотя встал с постели, поправил брюки, рубаху. — Но я вернусь.

Пригладив волосы, открыл дверь и натолкнулся на миссис Грапл.

— Вы мерзавец!

— И вы не ангел. Не понимаю вашего упрямства. Хотите, чтобы ее повесили?

— Мир не без добрых людей.

— Это Хоут-то?

Миссис Грапл прищурила глаза.

— Ладно, она, но вы-то должны соображать трезво, чем все может закончиться. Мамаша Зильбер все отдаст, но у него будет алиби! — по насупившемуся, хмурому лицу хозяйки Айзек понял, что попал в точку. — Я нужен вам, а мне нужна Ханна.

— Вы мне не нужны, — вскинула голову женщина.

— Разве вы не хотите узнать, что убил Саймона?

Уже скоро все трое сидели за столом и делали вид, что пьют чай. Вскоре пришел Лиам и, уминая пирог, принялся рассказывать новости.

— Ее нашли в пролеске, у дороги. Если бы не фигура и не обгоревшие вещи, вряд ли бы Сесиль опознали, — рассказывал он.

— А это точно она?

— Кто же знает, миссис Грапл, — голодный Таггерт, забыв о приличиях, жевал и рассказывал, совершенно не общая внимания, что рассказывает про несчастную изувеченную жертву. — Но в пользу этого предположения свидетельствует и то, что Кристина одна.

— Но кто мог это сделать?

— Кто бы ни был, теперь на одного подозреваемого меньше, — философски заметил детектив и покосился на побледневшую Ханну.

Мисс Норт показалась ему печальной, зато наниматель — Бернс, он же Айзек Гриндл — смотрел на нее довольно, не сводя глаз. И только частое сжатие пальцев в кулак выдавало, что он нервничает.

— Не переживайте, Элиас! — с долей насмешки обратился Таггерт, — шериф попробует с собаками пройти по следу. Есть шансы, что все-таки повезет, и найдем убийцу.

— Сомнительно, — вздохнула вдова. — Если следы не смыло окончательно, то влажная трава заглушит запах.

— Какие у вас познания, мэм, — удивился гость.

— Пусть я и женщина, но в здравом уме.

— Тогда простите за спешный уход, но мне следует осмотреть место, пока любопытные горожане и помощники в розыске не затоптали все следы. Шериф разумно скрывает место, но вездесущие мальчишки! — завел руками он.

— Идите, мистер Таггерт. Я дам вам с собой пирога, — вздохнула хозяйка.

Лиам счастливо улыбнулся.

— Вам бы, мистер Таггерт, жениться, осесть.

— Угу, — кивнул детектив на ходу. — Бернс, встретимся после.

* * *

Лиаму достаточно было пообещать ватаге мальчишек доллар, и они с радостью проводили к жуткому месту.

— Ой, мистер, она такая обгорелая! Представляете?! — рассказывали сорванцы по дороге. — И голая! Черная — пречерная! — наперебой уточняли, считая, что любая подробность интересна журналисту. А он и слушал, не перебивая, и изредка поддакивал.

— А кто нашел?

— Марбут. Он шел в город и наткнулся на кучу ветоши. Обрадовался и пошел собирать. А как увидел обгорелые человеческие ноги, заорал. А за ним по дороге шли лесорубы, услышали крик и подумали, что на него кто-то напал. Побежали, а тот жмется к дереву и тыкает пальцем.

— А, может, он?

— Не! — покали головами сорванцы. — Шериф его уже допросил.

— И?

— Он со вчерашнего дня пил. Видели, что он дома отсыпался. Да и сами подумайте: если знал, зачем ему орать? А еще говорят, что темнокожего видели. Он выглядывал из кустов.

— Это кто ж его видел? — подталкивал Лиам.

— Да вроде бы Руфь видела. Шла на занятия, и вдруг дорогу кто-то перебежал. Она испугались, остановились, но он убежал.

— А лицо видела?

— Не знаю.

Так, болтая с мальчишками и вызнавая все слухи и домыслы, Лиам добрался до места. Чтобы сорванцы не топтались рядом, предложил каждому по десять центов, если в округе найдут что-нибудь интересное. Пока они бегали, оглядывался вокруг. Что ему сразу бросилось в глаза, так это неудобное место.

«Тропинка не особо людная, но по ней часто ходили. А как развести костер и тайком совершить преступление, если кто-то может застать? Да и костер должен был хорошо прогореть — а золы почти нет. Выходит, ее откуда-то принесли. Но откуда?» — дорога была извилистой, пересеченной корягами — и вряд ли убитую привезли на телеге. Из-за ночного ливня, разглядеть ни следов, ни других каких-либо примет было невозможно. И оставалось только гадать — где поблизости есть место, подходящее для злодеяния?