Бегство от свободы

Сегодня это особенно важный вопрос, потому что фашизм объявляет самопожертвование высшей ценностью и убеждает многих в своем идеалистическом характере. Ответ на этот вопрос логически вытекает из того, что было сказано выше. Существуют два совершенно различных типа самопожертвования. Один из трагических фактов жизни заключается в том, что требования нашего физического «я» и «я» психического могут конфликтовать: мы можем быть вынуждены пожертвовать своим физическим «я» для того, чтобы утвердить целостность «я» духовного. Такое самопожертвование никогда не утратит своего трагического характера. Смерть не бывает сладкой, даже если принимается ради высочайшего идеала. Она остается невыразимо горькой, и все же может оказаться предельным утверждением нашей индивидуальности. Такое самопожертвование фундаментально отличается от проповедуемого фашизмом «самопожертвования», которое является не высочайшей ценой, которую человек может заплатить ради утверждения себя, а целью само по себе. Это мазохистское самопожертвование видит завершение жизни в самом ее отрицании, в уничтожении себя. Это только ярчайшее выражение того, что фашизм во всех своих ответвлениях ставит как цель: уничтожение индивидуальной личности и ее полное подчинение высшей силе. Это извращение истинного самопожертвования, как самоубийство – полное извращение жизни. Истинное самопожертвование предполагает бескомпромиссное стремление к духовной целостности. Те, кто ее утратил, только прикрывают самопожертвованием свое моральное банкротство.

Остается ответить на последнее возражение: если людям позволить действовать свободно в смысле спонтанности, если они не будут признавать другой власти, кроме самих себя, не будет ли неизбежным результатом анархия? Если под словом «анархия» понимать безудержный эгоизм и разрушительность, то ответ на этот вопрос зависит от понимания нами человеческой природы. Я могу только указать на то, о чем говорилось в главе, посвященной механизмам бегства: человек сам по себе не плох и не хорош; жизнь имеет внутреннее свойство расти, расширяться, раскрывать возможности. Если жизнь отвергается, если индивид изолирован и погружен в сомнения или чувства одиночества и бессилия, тогда он склонен к разрушительности и жажде властвовать или подчиняться. Если человеческая свобода становится свободой для, если человек может реализовать себя полностью и без ограничений, основополагающая причина асоциальных побуждений исчезает, и опасным может быть только больной или ненормальный человек. Такая свобода в истории человечества никогда не реализовывалась, однако всегда была идеалом, к которому человечество стремилось, даже если часто это выражалось в невразумительной или иррациональной форме. Нет оснований удивляться тому, что история демонстрирует так много жестокости и разрушительности. Если чему и следует удивляться – и чем обнадеживаться, – так это на мой взгляд тому факту, что человеческая раса, несмотря на все случавшееся с людьми, сохранила и развила такие качества, как достоинство, мужество, порядочность и доброта, которые мы находим и в исторических примерах, и в наших бесчисленных современниках.

Если под анархией понимать то обстоятельство, когда индивид не признает никакой власти, ответ можно найти в том, что уже было сказано о различии между рациональной и иррациональной властью. Рациональная власть, как и истинный идеал, имеет целью рост и расцвет человека. Таким образом, она никогда не вступает в конфликт с индивидом и с его настоящими, а не патологическими целями.