Бегство со Светлого берега

Давид кивнул, звучно и почтительно поздоровался и осторожно опустился в кресло, указанное грациозным жестом хозяйки. Сиденье кресла опустилось и коснулось пола, а пружины внутри издали мелодичный звон.

В комнату по-крабьи вполз Сэнди. «Не вставайте! Не вставайте!» Но Давид уже вскочил, чтобы ответить на рукопожатие хозяина, а заодно тайком оглядел комнату в поисках менее податливого кресла.

— Как насчет того, чтобы добавить немного света, мэм? — произнес Сэнди и тронул выключатель. Все заморгали от яркого света, хлынувшего с потолка, а Вин со стоном поднесла руку в кольцах к глазам.

Комната тотчас же потеряла всякое сходство с уголком сераля и предстала комфортабельной лондонской гостиной, наполненной толстыми ковриками, вазами в восточном стиле и пианино фирмы Броудвуд. Давиду все это казалось весьма внушительным — его близорукий взгляд не сразу распознал потускневшие оттенки мебели, недостающие кольца на оконных карнизах, запыленные ягоды крыжовника в мозаичной вазе. Мягкие удары китайского гонга позвали их спуститься в столовую, где в свете свисающей лампы под розовым абажуром с бахромой приятно смотрелся стол. И здесь Давид был впечатлен атмосферой комфорта, не заметив, что у дверцы буфета оторвана ручка, неподвижные стрелки часов из черного мрамора не прикрыты стеклом, как, впрочем, и другие часы из слоновой кости с позолотой, стоящие на каминной полке.

Обед был плохой, но Давид вообще не любил английскую кухню, да и время было военное. Вин пыталась разговорить Давида, задавая ему сочувственным тоном вопросы и глядя в лицо пристальным нежным взором. Сэнди был прилежным хозяином, обычным английским джентльменом — тип, который Давид признавал и уважал. Тетя Грэйс, приглашенная познакомиться с женихом Эйлин, сияла глазами и была оживлена. Присутствовала и Дорис. Она собиралась пойти на танцы; ничто, кроме любопытного желания увидеть жениха сестры, не заставило бы ее остаться на обед дома, и, быстро проглотив пищу, она отодвинула прочь стул и промчалась мимо обедающих, прошептав Эйлин на ухо: «Мне он нравится!»

После того как было покончено с меланхолическим бланманже с тушеным черносливом, миссис Харт, тетя Грэйс и Эйлин, благоговейно соблюдая традиции высшего класса, вышли из столовой, оставив мужчин за графином виски и сифоном с содовой водой. Тетя Грэйс не захотела подыматься наверх — ей предстоял долгий путь, ибо жила она, как не преминула сообщить Давиду за обедом, «всего в десяти минутах ходьбы от Палаты лордов». Эйлин часто слышала, как тетя говорила об этом своим новым знакомым, но вся несуразность этой фразы стала ясна ей только сейчас, когда она заметила хитрый огонек, загоревшийся за очками Давида.

Вин закурила сигарету и уселась в уголке дивана, наблюдая за голубой спиралью дыма.

— Мне нравится твой Давид, — сказала она, может быть, слишком сердечно. — Он такой человечный. Когда же мы потанцуем на твоей свадьбе?

— Никакой свадьбы не будет.

— По крайней мере вы зарегистрируете брак?

— Давид сделает это, если я попрошу, но он говорит, что брак его не свяжет. Он говорит, что связать его могут лишь собственные чувства.

— О, вовсе нет, — мудро заметила мать. — Закон прекрасно свяжет.

— Я больше доверяю чувствам Давида.

— Пусть даже так, — сказала мать, наклонившись вперед и сделав на мгновение паузу, а затем продолжила тихо и быстро, словно на нее снизошло вдохновение: — Пусть даже так, но, если ты соблюдаешь принятый порядок, все будут с тобой, а если ты игнорируешь его, тебе придется вращаться в узком кружке безумцев и чудаков.

— Но, мама, меня-то только и интересуют те люди, которых ты называешь безумцами и чудаками.

— Ну, конечно, и меня тоже. Но никто их у тебя и не отнимет. А зачем удаляться от большинства, обычных людей, с которыми приходится жить вместе? Богемная же среда останется для развлечения.

— И Давид, и его друзья гораздо менее богемны, чем вы. Они просто-напросто выработали свои принципы.

— Разве это не пустая трата сил? Конформизм мог бы сэкономить им массу сил и времени, знай они это. — Она зажгла новую сигарету. — Как долго Сэнди будет его там держать? Можешь не сомневаться, он замучает его до смерти.

— О, не думаю. В некоторых отношениях Давид ужасно заурядный человек. Гораздо более, чем вы.

— Надеюсь, я понравилась твоему Давиду. А тебе никогда не приходило в голову, что Дорис и тебе чертовски повезло, что мать у вас не какая-нибудь старая карга? Хорошо, если и про тебя так смогут сказать, когда ты станешь старше.