Бегство Тигрового кота

Покончив с едой, кошки собрались за навесом, чтобы обсудить, куда двигаться дальше. Пангур сидел в середине круга, Мати — рядом с ним.

— Сегодня пойдем дальше, — заговорил Пангур. И поймал взгляд Мати. — Дальше вверх по реке.

Его слова вызывали недовольное мяуканье.

— Мы устали! — воскликнула Арабелла. — Мы и так шли почти всю ночь и забрели очень далеко от нашей Территории!

— И вообще-то, нам бы подумать о том, чтобы вернуться обратно, — согласился Торко.

Глаза Пангура нетерпеливо сверкнули.

— Мы не вернемся обратно.

— Что, никогда? Но наверняка же…

— Кто здесь смеет говорить «никогда»? Не сейчас, это точно. — Вожак взмахнул хвостом. — Вы что, не слушали того, что я говорил на собрании?

— И куда же мы идем? — спросил Круф. — Куда мы хотим добраться?

Пангур повернулся к Мати:

— Думаю, ты должен ответить на этот вопрос.

Мати прижал уши:

— Мы… мы не пытаемся дойти куда-то. То есть куда-то в точности.

Кошки так громко замяукали в ответ на слова Мати, что Пангур нервно оглянулся на далекие склады, высматривая, не проявляют ли люди любопытства. Потом прищурил глаза. Наклонил голову и шепнул на ухо Мати:

— Тебе бы найти объяснение получше.

Мати нервно сглотнул. Что он мог им сказать? Он ведь не держал на уме какую-то конечную цель их путешествия… он просто хотел оказаться как можно дальше от шлюза Крессида с его удлинявшимися тенями.

— Я имел в виду, — заговорил он, — что нам нужно уйти от Территории. Что там появилось нечто очень плохое. И оно шло к шлюзу. Думаю, оно может уже быть там.

— Уже быть где? — напряженно произнесла Синестра.

— Плохое, как Мифос? — спросил Домино.

Мати победил убийцу Са, когда уже казалось, что все потеряно, но страх перед тем жестокосердным котом еще не отпустил кошек.

Мати кивнул.

— Но Мифос мертв, — возразила Риа, и ее серебристая шкурка дернулась. — Разве он не…

— Это не Мифос. Но я чувствую, что там действуют те же самые темные силы. Кошки Са Мау. Сюзерен…

Риа вытаращила глаза:

— Но чего они хотят?

— Я не уверен… — Мати помолчал, чувствуя, как путаются его мысли. — Может быть, правильнее сказать: я не знаю почему. Думаю, они хотят убить меня. Все это восходит к первой великой битве между моим племенем и кошками Са Мау. Са не желают терпеть меня, Тигрового. Они нас презирают…

И снова Мати почувствовал, как его до кончика каждой шерстинки охватывает стыд — ведь только он был виноват в том, что всему сообществу грозила опасность; именно его хотел найти Сюзерен. Чувство вины давило на Мати, хотя он и знал, что не сделал ничего плохого, что Тигровые были жертвами безжалостных Са. Откуда в них взялось столько ненависти? Что он может сделать перед лицом такой злобы?

— Им придется сначала одолеть меня! — заявил Домино, выгибая спину и сверкая глазами, как боевой кот.

Моргнув, Мати посмотрел на своего преданного друга. Неужели этот добродушный рыночный кот действительно считал, что сможет сопротивляться темной силе Сюзерена? И что, если он ведет их всех к беде? Мати поразила новая мысль. Он ведь должен бы жить один, уйти незаметно… Он мог бы просто исчезнуть. И тогда другие оказались бы в безопасности — Са не станут с ними сражаться.

— В общем, мы просто идем, чтобы сбежать от того, что гонится за тобой или за нами, — подвела итог Трильон. — Но когда мы остановимся? Нам нужна своя территория, нам нужна земля — кошка не может быть кочевницей. Мы не предназначены для того, чтобы бродить вечно.

— Вечно? — фыркнул Пангур. — Мы и шли-то всего одну ночь! Тут и сравнивать нечего с бегством этого юного кота. Я и сам долго путешествовал, прежде чем добрался до шлюза Крессида и осел там. Я и мой брат…

Пангур замолчал. Его брата Ханратти убил Мифос… Кошки почтительно заморгали.

— Мы будем идти, пока Мати не решит, что можно остановиться.

Пангур произнес это решительно, его черная шкурка блестела, глаза горели огнем. Никто не решился возразить. Пангур посмотрел на Мати, и в этот момент подросток понял, что это значит — иметь друзей, которые тебе доверяют и уважают тебя.

Но одновременно некий внутренний голос подсказал ему: это ненадолго.

Мати помнил свое прежнее прозрение: когда что-то стареет, люди это уничтожают… просто смахивают с лица земли и начинают все сначала. В первый момент ему понравилась идея стереть историю, но теперь, подумав об этом, он уронил хвост на землю. Ничто не живет вечно. Осень едва начиналась, но листья на деревьях уже желтели, высыхали на ветру… Скоро они опадут и деревья станут голыми. Цветы завянут; луковицы заснут в холодной почве. Зима уже близка…