Бегуны

В последний вечер он признался своему индийскому контрагенту, что с детства мечтал увидеть дерево бодхи, под которым на Будду снизошло просветление. Мой знакомый воспитывался в буддистской семье, хотя о религии в Народном Китае тогда и заикаться было нечего. А когда стало можно открыто говорить о своем вероисповедании, родители вдруг перешли в христианство, дальневосточную версию протестантизма. Им казалось, что христианский бог лучше опекает своих верующих, что он, так сказать, более профессионален, скорее поможет разбогатеть и встать на ноги. Сын, однако, не разделял их взглядов и сохранил веру предков.

Индийский контрагент все это прекрасно понимал. Он кивал и снова и снова наполнял рюмку моего знакомого, пока, довольные друг другом, они не напились, желая расслабиться после напряженных переговоров и подписания бумаг. Из последних сил, на подгибающихся ногах они спустились в сауну отеля, чтобы немного прийти в себя, — ведь завтра их ждала работа.

На следующее утро в номер моему знакомому принесли письмо с одним-единственным словом — «Сюрприз» — и визиткой контрагента. Возле отеля ждало такси, оно доставило китайца на вертолетную площадку. Не прошло и часа, как он оказался в священном месте, где под большим фиговым деревом Будда пережил свое просветление.

Элегантный костюм и белая рубашка китайца затерялись в толпе паломников. Тело еще хранило кислые воспоминания о выпитом, о жаре сауны и шелесте молча подписываемых документов на новомодной стеклянной столешнице. О скрипе пера, запечатлевшего на бумаге его имя и фамилию. Но здесь он почувствовал какую-то детскую растерянность и беспомощность. Похожие на попугаев пестро одетые женщины, ему по плечо, подталкивали моего знакомого вперед — туда, куда тек этот людской ручей. И он вдруг потрясенно подумал об обетах, которые произносил несколько раз в день, когда выдавалась свободная минута. Обещании всеми своими молитвами и действиями стремиться вести всякое чувствующее существо к просветлению. Эта идея вдруг показалась ему совершенно безнадежной.

Увидев дерево, он — по правде говоря — испытал разочарование. В голове не было ни единой мысли, на память не приходила ни одна молитва. Китаец воздал причитающиеся этому месту почести, много раз поклонился, оставил большие пожертвования и менее чем через два часа уже сидел в вертолете. После обеда он вернулся в отель.

Стоя под душем, под струями воды, смывавшей с него пот, пыль и странный сладковатый запах людской толпы, тел, лотков, вездесущего ладана и карри, которое продавали на бумажных тарелочках и ели руками, китаец подумал: ведь он ежедневно наблюдает то, что так потрясло принца Гаутаму: болезнь, старость и смерть[66]. И — ничего. В нем не совершается никакой перемены — честно говоря, он просто привык. А потом, вытираясь белым пушистым полотенцем, китаец подумал, что отнюдь не уверен в том, что желает испытать просветление. Действительно ли он хочет внезапно, в долю секунды прозреть истину? Просветить мир словно рентгеном и увидеть там скелет Пустоты.

Разумеется — заверял он в тот вечер своего щедрого друга, — он чрезвычайно благодарен за этот подарок. Китаец осторожно достал чуть помявшийся в кармане пиджака листок, и двое мужчин с набожным вниманием склонились над ним.

Мой дом — мой отель

Я еще раз внимательно разглядываю каждый предмет. Смотрю снова и снова, словно вижу впервые. Открываю для себя детали. Восхищаюсь хозяевами отеля, умелыми цветоводами: растения такие крупные и красивые, листья блестят земля достаточно влажная, а эта тетрастигма просто чудесна. Какая большая спальня — белье, правда, могли бы дать и получше: белое, полотняное, хорошо накрахмаленное. А то — застиранный жатый ситец, не требующий глажки. Но зато библиотека на первом этаже — довольно интересная и, в общем, как раз в моем вкусе: есть все, что мне понадобилось бы, реши я здесь поселиться. Может, я даже задержусь тут, именно из-за книг.

И, по странному стечению обстоятельств, в шкафу обнаруживается одежда моего размера, большей частью — любимых мною темных тонов. Все сидит на мне идеально, черная блуза с капюшоном такая мягкая и удобная. И — вот уж и впрямь чудо — на тумбочке у кровати я нахожу свои витамины и беруши любимой фирмы, это даже чересчур.

Еще мне нравится, что хозяев не видно, горничные не стучат по утрам в дверь, да и вообще никто здесь не мелькает. Никакой стойки портье. Даже кофе по утрам я варю себе сама, по своему вкусу. Эспрессо, со взбитым молоком.

Да, я подыскала вполне приличный отель по доступной цене, правда, несколько на отшибе, вдали от шоссе, которое зимой засыпает снег, но если есть машина, это не так уж важно. Нужно свернуть с автострады в городе С. и проехать десятка полтора километров по грунтовке, потом за Г. свернуть на каштановую аллею, которая приведет к щебеночной дороге. Зимой приходится оставлять машину у последнего гидранта и дальше идти пешком.

Психология путешествия Lectio brevis II