Бегущий по лезвию

Нойесу казалось, что его мозги расплавятся под этим сумасшедшим солнцем. Он читал мантры самообладания и высвобождения, закапывал пальцы ног в раскаленный песок, смотрел на голых и полуголых Кауфманов, их друзей и родственников и страстно желал очутиться где-нибудь в другом месте. Ему казалось гадким то, что Родитис запихнул его в это собрание, где он был так нежелателен. Кроме того, ему приходилось торчать на тропической жаре, а это было выше его сил и чувства долга. Может ли защитный крем в действительности защитить его? Или до вечера он превратится в обуглившуюся головешку?

Нойес почувствовал усмешку Кравченко.

«Будь мужчиной, приятель».

— Издеваешься. Но ведь ты не чувствуешь жары.

«Это привилегия мертвецов. Они не чувствуют боли, как, впрочем, и удовольствия. Эй, эй, эй, чем это там занимается Сантоликвидо?»

Нойес посмотрел на пляж. Не он заметил это, а принадлежащая ему личность. Сантоликвидо был погружен в беседу с Еленой Вольтерра. Но ведь всем известно, что Елена — любовница Марка Кауфмана. Превозмогая жару, Нойес проанализировал ситуацию с точки зрения ее выгоды для Родитиса. Оказывала ли Елена в этот момент медвежью услугу Родитису, высказывая восприимчивому администратору причины, по которым личность Пола Кауфмана не должна ему достаться? Или напротив, Сантоликвидо просто пытался приударить за Еленой, пока Кауфмана нет поблизости? Первое было маловероятно, но второе…

Пытаясь выглядеть беззаботно, Нойес направился к этой паре. Елена была определенно шикарной женщиной, подумал он. Ее крутые формы, покрытые ровным загаром, такие привлекательные и ярко выраженные. Он подумал, что Елена бы выглядела довольно неуклюже с обнаженной грудью, и если бы она поправилась еще на пять фунтов, то вся ее пышность превратилась бы в тучность. Но сейчас она была обворожительна. Нойес подозревал, что вкусы Сантоликвидо склонялись к женщинам типа Елены, имеющим формы латинских статуй. Для Родитиса было бы крайне полезно, если бы Санто как-то скомпрометировал себя с Еленой в этот вечер.

Он подошел к паре ярдов на сто — с этого расстояния все еще невозможно было читать по губам. Дорогу ему пересек робот, разносивший бокалы с напитками, и когда он остановился, чтобы его пропустить, то был буквально перехвачен невысокой, энергичной женщиной со светло-карими глазами и острым подбородком.

— Чарльз, — сказала она. — Я не видела тебя тысячу лет. Познакомься с моим новым мужем!

Он довольно быстро вспомнил ее фамилию. Это была Адамс. Он встречал ее на свадьбе сестры с Дэвидом Лоэбом, но помнил лишь, что она некоторое время была замужем за одним из Шиффсов. Он растерянно улыбнулся.

— Ты не помнишь меня? — спросила она.

— Это было так давно, Донна. Донна Адамс, не так ли?

— Донна — это моя сестра. А я Ровена. Как ты мог забыть такое имя? Ты должен почаще пить таблетки для укрепления памяти, Чарльз. Мне кажется, что я никогда не забуду, как ты вел себя на свадьбе у Глории! Ты…

— Какая же у тебя теперь фамилия? — быстро перебил ее Нойес.

— Овенс. Да, я же собиралась познакомить тебя со своим мужем, Натаниэлем Овенсом. Он сейчас здесь. Это экстраординарный человек. Ты не можешь представить себе, Чарльз, он обладатель семи личностей. Семи!

Ее муж не слишком хорошо управлялся со своими личностями, решил Нойес несколькими минутами позже, когда был представлен Натаниэлю Овенсу. Овенс оказался мощным мужчиной с широкой грудью, которую покрывал густой волосяной покров, причем Овенс явно гордился этим своим украшением, а его грубое невыразительное лицо выглядело так, будто состояло из отдельных независимых частей. Ему было около шестидесяти, черные глаза не совсем хорошо фокусировались, а когда он заговорил, то, смущаясь, перескочил через целую октаву, пока не нашел свой собственный тембр.

— Моя жена наговорила о нас много глупостей? — спросил Овенс почти утвердительно.

— Вовсе нет. Она просто рассказала, что у вас семь личностей.

Овенс вздрогнул и заморгал.

— Да, черт побери! Разве со мной что-нибудь не так?

— Если вы можете сдерживать напряжение…

— Он может сдержать все что угодно, приятель, — сказал Овенс каким-то странным, совершенно другим голосом. — Он истинный ариец.

Нойес все еще пытался понять, почему Овенс заговорил о себе в третьем лице, когда тот вдруг переключился на другой, гораздо более высокий голос:

— Заткни свою вонючую пасть!

— Кстати, я говорю именно через твою вонючую пасть, — возразил низкий голос. — Нашу пасть, кретин! — сказал Овенс третьим голосом, на этот раз сиплым тенором. — Мы все заперты в этой клетке!

Нойес с ужасом понял, что одна из личностей Овенса захватила контроль над его телом и спорит с ним через его голосовой аппарат. Сам Овенс стоял с глупым видом, безвольно свесив свои длинные руки и двигая плечами с каким-то странным автоматизмом. Его глаза округлились. Супруга, увидев, что случилось, схватила с подноса капсулу со спиртным и как финку воткнула ее в мускулистое плечо Овенса. Напряженные мышцы его лица расслабились. Он выглядел изможденным.