Бей. Беги. Замри

Анна ущипнула себя, чтобы убедиться: это не сон, все происходит на самом деле, и это чудо – Пагона укусила Змея! Она начинает думать, что теперь все может измениться. Она улыбается, просыпаясь, перестает сутулиться, больше не боится, что ее будут преследовать. Она чувствует себя в безопасности. Пагона приглашает ее к себе домой, и Анна открывает для себя поленту, овечий сыр броччо и корсиканское многоголосное пение. По средам и субботам девочки валяются на кровати Пагоны, рассматривают ее альбомы с фотографиями, слушают музыку, обсуждают летние каникулы. Пагона хочет пригласить Анну на Корсику. Они будут кататься на лодке, ходить на пляж, гулять среди густых маки́[9], пойдут на бал 14 июля[10]. Анна знает, что этому не бывать: родителям поездка не по карману (каникулы Анна всегда проводит в своей комнате или в подсобке магазина), но она разрешает себе помечтать, притворяется, что верит обещаниям Пагоны, да и на самом деле чуть-чуть им верит. И это так хорошо.

Передышка длится четыре месяца.

Однажды в марте, когда они выходят из столовой, перед ними вдруг появляется какая-то девушка.

– Бонджорну! – говорит она.

И Пагона вдруг сияет улыбкой. Анна сразу узнает певучий язык, на котором та отвечает. Новенькая учится в третьем классе. Высокая, темноволосая, с матовым цветом лица и двумя пылающими угольками вместо глаз.

– Корсиканка! – восклицает Пагона, как будто Анна нуждается в объяснении.

Раздается звонок, зовущий обратно в класс, а в сердце Анны воет сирена.

– Иди, – говорит ей Пагона. – Я приду через минуту.

На следующей перемене она предупреждает Анну, что договорилась встретиться с той девочкой, им нужно обсудить что-то важное и это только между ними.

Анна понимает: все кончилось – так же внезапно, как и началось.

Пагона больше не приглашает ее, больше не предлагает вместе сделать доклад и никогда больше не бывает свободна ни в среду, ни в субботу. Она сидит рядом с Анной в классе, но только если больше нигде нет места, и обращается к ней только в случае крайней необходимости. Когда Анна робко жалуется на то, что Пагона ее совсем забыла, та закатывает глаза и называет ее ребенком.

– Как можно быть такой глупой!

Это настоящая пытка. Нет слов, чтобы описать страдания Анны. Она чувствует себя так, будто ее снова привязали к решетке – и она одна, всеми брошенная и забытая. Учительница французского вызывает ее к себе. Она наблюдала за обеими девочками, видит осунувшееся лицо Анны и, конечно, понимает, в чем дело, – за двадцать лет преподавания в школе она не раз видела разрушительные последствия внезапно оборванной дружбы, ей многое известно о непостоянстве и жестокости подростков.

Она спрашивает Анну: «Кем вы были друг для друга?» Анна задумывается. Пагона была для нее всем. Утешением, решением проблем, силой, свободой, всем на свете.

А чем она была для Пагоны?

Она не знает. Она больше ничего не знает.

– Подумайте еще, – настаивает учительница.

И Анна, наконец, понимает, на какую мысль ее наводят. Она перематывает назад дни, проведенные в гостях у Пагоны. Разговоры, в которых солировала Пагона, и ее равнодушие, принимаемое Анной за такт или скромность.

Теперь Анна знает, кем была: фоном, инструментом, орудием, прихотью, вещью. Игрушкой, которая надоела, когда вдруг появилась новая, более сложная и интересная.

Она сжимается, опускает голову.

– Поверьте, – говорит учительница, – вам никто не нужен, чтобы добиться успеха. Даже Пагона Гамботти.

Указательным пальцем она постукивает Анну по лбу.

– Все, что нужно, находится здесь. Просто используйте свои ресурсы.

– Спасибо, мадам, – вежливо отвечает Анна.

* * *

Казнь Анны происходит в июне, когда Змей появляется снова. Анна замечает его из глубины двора, она видит его сутулую фигуру, непропорционально большие руки, видит, как он подчеркнуто небрежно стряхивает пепел с сигареты. Все ее тело леденеет. Она надеялась, что он больше не вернется, что теперь он охотится в другом месте, но вот он – снова здесь. Она оборачивается, инстинктивно ищет взглядом Пагону. «Какая же ты дура», – шепчет она себе. На глаза наворачиваются слезы, она лихорадочно соображает: может быть, еще можно убежать? Она расплетает косичку, опускает голову, прячется за волосами. Во дворе полно учеников, она проскальзывает в середину одной из групп и на ватных ногах, не поднимая глаз, проходит мимо монстра, еще несколько метров. «Получилось!» – думает она, ничего не произошло, ни одного оскорбления, она прибавляет шаг, но тут на ее плечо опускается рука, заставляет резко остановиться.

– Куда собралась, зассыха, да еще в таком виде?

Их примерно полдюжины, они обступили ее. Самому старшему лет семнадцать, максимум восемнадцать. На них джинсовые куртки, кожаные ботинки с острым носом, очки-авиаторы. Они короли мира.

Змей улыбается так, что Анна начинает икать.

– Я иду домой, – в ужасе отвечает она.

– Что ж, мы тебя проводим.