Бей или умри

Выглядел он, прямо скажем, сильно моложе обычного, лет на двадцать минимум. Вообще в славном семействе Даймонд старшей была именно моя мать, Дейдра, однако она, как все женщины, старательно пыталась казаться юной, а невысокий и худощавый Эрнан, напротив, старался придать своему облику солидности. Но в этом дурацком сне дядя тянул разве что на моего ровесника. Сосредоточенно выкрикивая «Трикси, Трикси!», он брёл сквозь космическую вьюгу, одетый, как студент-прогульщик – в растоптанных кедах, в джинсовых шортах и в майке с оскаленным черепом. Несуразный образ довершала оранжевая бандана, сильно сдвинутая на лоб. Я удивилась донельзя, даже на какое-то мгновение совершенно позабыла, что сплю, и мысленно потянулась к Эрнану.

И – сумела коснуться его разума. По-настоящему, без шуток.

Дядя развернулся, как пружина, и уставился на меня сияющими глазами:

– Нашёл! Лоран, я её нашёл! – проорал он и заулыбался.

А я необыкновенно ясно ощутила, что сплю – и, разумеется, тут же проснулась.

Голова гудела, как после фуршета в международном бизнес-центре, когда полночи приходится торчать в компании хитроумных дельцов, изображая мебель с глазами, слушать грязные мысли и одновременно создавать непринуждённый ментальный фон, гасить зарождающиеся конфликты, сглаживать застарелые противоречия и ни в коем случае в рот не брать ни капли спиртного, пусть и очень хочется.

Что-то не слишком похоже на ожидаемые последствия нервного перенапряжения…

Внутренний хронометр подсказывал, что после рассвета прошло примерно два с половиной часа. Вполне достаточно для отдыха, учитывая, как рано меня вчера вырубило. Почему же ощущения такие, словно я вообще не ложилась?

…и почему глаза на мокром месте?

Я перевернулась с боку на бок, пытаясь поймать ускользающий сон, и вскоре с сожалением убедилась, что ловить нечего. Как в переносном смысле – голова, конечно, гудела, но оставалась ясной, так и в прямом – дядя Эрнан в дурацких шортах растворился во мраке, оставив после себя лишь смутное воспоминание.

Похоже, придётся вставать.

Лагерь за ночь дивно преобразился. Тейт всегда оборудовал стоянку с минимумом комфорта – костёр и какие-нибудь вонючие капли по периметру, отгоняющие опасную живность. Ради меня рыжий готов был добавить навес или – в холодную погоду – подстилку из травы или листьев. Но Итасэ такая суровая романтика, ясное дело, не устраивала. И если мастер Ригуми ещё кое-как сдерживал его сибаритские порывы, то сейчас сказать твёрдо: «Нет, это лишнее», увы, было некому. Потому глаза я открыла на роскошном, мягчайшем ложе в шатре с полупрозрачным куполом примерно пятнадцать метров в диаметре. По центру общей комнаты бездымно пылал очаг, над которым величественно парили решётки и штыри для запекания, а аккурат по центру маячил пузатый гибрид кувшина и кастрюли. Пространство шатра дробилось на несколько секторов с помощью занавесей из бус, причём наглухо был закрыт только один угол, откуда доносилось многозначительное журчание воды.

– Там купальня с горячей и холодной водой, – охотно пояснил Соул, раздвигая нитки хрустальных бус в стороны, и бесцеремонно уселся на край моей постели. – Итасэ разделил ручей на два рукава, и один я согрел. Можешь воспользоваться, если хочешь… Но сначала объясни: что это было сейчас, Трикси Бланш?

Я открыла рот, чтобы выдать лучшую отговорку всех времён и народов, сакраментальное «не знаю» – да так и захлопнула.

Ну, конечно.

Дядя Эрнан.

Похоже, мой сон незаметно для меня самой превратился в экспериментальный полигон могущественного эмпата. Это объясняло, почему я сейчас себя чувствую, как выжатый лимон: при ментальном контакте обычный человек является всего лишь объектом воздействия, однако если у него есть хотя бы минимальные псионические способности, то он волей-неволей начинает «отвечать». То есть тратит ресурсы, хочет того или нет… Стоп, о чём я вообще думаю? Неужели признаю, что Эрнан действительно сумел дотянуться до меня… в другом мире?

Что, серьёзно?

– Ты кого-то почувствовал, – предположила я вслух, не глядя на Соула.

– Художественное преуменьшение, – ласково, точно с Орсой разговаривая, ответил он. – В Лагоне есть лишь два мастера, чья песня настолько сильна – Оро-Ич и Эфанга. Но этот… Этот не похож ни на кого из них. Строго говоря, он вообще ни на кого не похож. Ты его знаешь?

Беспокойство Соула я ощутила всей кожей – и отругала себя. Ну, разумеется, если маг из Лагона встретит кого-то незнакомого и сильного, то сразу предположит худшее – например, что это один из свободных. Или, того хуже, гость с загадочного континента, где свирепствует болезнь, которая передаётся через взгляды.

Здесь неизвестное – не удача для исследователя, а опасность для путника, нужно это учитывать.

– Можно сказать и так, – вздохнула я наконец. Выдавать личные тайны не хотелось, но отмалчиваться и лгать было бы неразумно. – Это был мой дядя, Эрнан Даймонд. И, нет, я не думаю, что он тоже переместился в ваш мир.

– В наш мир, – механически поправил меня Соул – и вскинулся: – Погоди, он что, дозвался тебя оттуда? Невозможно!