Being No One - The Self-Model Theory of Subjectivity

За образование "феноменальной дыры" в модели мира этих пациентов может отвечать более чем один гипотетический механизм. В то время как в принципе существует два пути объяснения - недостаточная интенсивность или длительность "сигнального аспекта" активного ментального презентума или ограниченный дефицит дискретной метарепрезентативной функции, интегрирующей его в глобальную модель мира, - простой факт того, что некоторые пациенты со зрением способны различать цветовую информацию (Pöppel 1987; Stoerig and Cowey 1990; Dennett 1991, p. 326 ff.), кажется, указывает на вторую возможность.

Интересно отметить, что такие диссоциативные конфигурации, как слепое зрение, также теоретически значимы, поскольку демонстрируют контринтуитивные конфигурации в функциональной глубинной структуре сознательного опыта - как видно из наших трудностей с интерпретацией феноменологического материала. Возможно ли концептуально "бессознательное цветовое зрение"? Может ли существовать нечто, что действительно считается оттенком без наличия внимания? Наши интуиции всегда формируются под влиянием тех феноменальных моделей реальности, которые мы пережили в течение своей жизни. Однако, как отмечал Дэниел Деннетт, любая теория, добившаяся реального прогресса, обязательно будет изначально контринтуитивной (Dennett 1987b, p. 6). В метафорическом смысле мы можем интерпретировать феноменальные модели реальности как непубличные теории о структуре реальности, внутренне генерируемые мозгом с помощью непропозициональных форматов репрезентации. Феноменальная модель реальности хороша, если она помогает ее обладателю выжить. Мыслительные эксперименты - это особый вид феноменальной модели. Мыслительные эксперименты в философии сознания являются важными эвристическими инструментами. Они хороши, если подготавливают длительное понимание того, что необходимо и что возможно. Однако в философии разума они особенно опасны, потому что многие из их неявных предпосылок обычно получаются путем нерефлексивной интроспекции в сочетании с постоянной опасностью смешения различий между феноменальной и логической возможностью (см. раздел 2.3 и Wilkes 1988a, глава 1). Чувствительность к длине волны при слепом зрении хорошо демонстрирует этот основополагающий принцип.

В каком-то смысле слепцы, похоже, видят людей, которые - в узкой области - не представляют себя видящими людей на уровне феноменального опыта. Другими словами, в этом феномене может присутствовать неявный саморепрезентативный компонент. Поэтому давайте рассмотрим причудливое зеркальное отражение слепого зрения: синдром Антона (Anton 1898, 1899; Benson and Greenberg 1969). Пациенты, внезапно полностью ослепшие из-за поражения зрительной коры, в некоторых случаях продолжают настаивать на том, что они все еще видят. Утверждая, что видят людей, они натыкаются на мебель и демонстрируют все остальные признаки функциональной слепоты. Тем не менее, они ведут себя так, как будто феноменальное исчезновение всех визуально данных аспектов реальности не является для них феноменально доступным. Например, когда им задают вопросы, касающиеся их окружения, они выдают ложные, но последовательные конфабуляции. Они рассказывают истории о несуществующих феноменальных мирах, в которые, похоже, верят сами, отрицая при этом какой-либо функциональный дефицит в отношении своей способности видеть.