Being No One - The Self-Model Theory of Subjectivity

Теперь вернемся к ограничению 8 и к тому, как пример со сновидениями его релятивизирует. Эмпирически правдоподобно предположить, что феноменальная динамика процесса осознанного сновидения является результатом самоорганизационных процессов в базовой нейродинамике, которая разворачивается, когда мозг сталкивается с сильным внутренним источником стимулов. Сложный конфабуляторный нарратив сновидения - это способ мозга интерпретировать этот сильный внутренний источник стимулов, который, в свою очередь, является результатом массивных сдвигов в его внутреннем химическом ландшафте. Интересно также отметить, что микроинъекции холинергических агонистов или ингибитора холинэстеразы во многие области парамедианной понтинной ретикулярной формации непосредственно вызывают REM-сон (ссылки на последние данные, подтверждающие гипотетические холинергические механизмы, запускающие REM-сон, см. в Hobson et al. 2000). Таким образом, существует важный смысл, в котором ни одна форма феноменального содержания не активируется по-настоящему автономно. Тривиально, все феноменальное содержание зависит от возбуждения. Как локально супервизорный феномен он физически определяется зависимостью от подходящего источника стимулов, который в конечном итоге может привести к активации прозрачной, когерентной модели мира в виртуальном окне присутствия. Нейрофеноменология сновидений демонстрирует, как полноценные, сложные модели реальности могут развиваться из исключительно внутреннего источника стимулов.

Ограничение интенсивности для простого сенсорного содержания, безусловно, выполняется и в состоянии сна. Однако общий ландшафт удовлетворения ограничений сильно отличается от состояния бодрствования. Как отмечалось выше, для ноцицепции, запаха и вкуса феноменальная репрезентация интенсивности либо слаба, либо отсутствует. Для других классов состояний - таких как страх, паника, внезапное возбуждение или эмоционально заряженные эпизоды памяти - заманчиво указать на то, что они часто сопровождаются гораздо более сильными интенсивностями. Однако мы не должны забывать, что ограничение интенсивности может быть применено к простому сенсорному содержанию только неметафорическим способом. А как насчет сверхгладкости простого сенсорного содержания? Является ли сознательно переживаемое презентативное содержание в состоянии сновидения однородным? При рассмотрении этого вопроса мы сталкиваемся с центральной трудностью в феноменологии сновидений, центральной трудностью в разработке и оценке ограничений уровня первого лица для состояния сновидения: интроспекция3 практически невозможна в состоянии сновидения, поскольку внимание высокого уровня отсутствует. Вы не можете интроспективно присутствовать даже при самых простых сенсорных восприятиях в состоянии сна, потому что вы не являетесь аттенциональным субъектом. Поэтому вся феноменология сновидений может быть раскритикована как феноменология бодрствования, связанная с воспоминаниями о снах (см. Dennett 1976). Поэтому любой феноменолог, серьезно заинтересованный в строгом и систематическом описании содержания сновидений, должен сначала овладеть искусством люцидного сновидения (см. раздел 7.2.5). Однако в таком случае можно утверждать, что существует только два вида феноменологии сновидений: феноменология люцидных снов и феноменология памяти о снах в состоянии бодрствования. Настоящий подход пытается решить эту проблему, вводя различные сильные стороны для целевого феномена сознательного опыта, тем самым делая первые шаги к будущему каталогу многоуровневых ограничений, который, в свою очередь, допускает очень разные степени удовлетворения ограничений. Прежде чем мы сможем перейти к более серьезным философским выводам (например, о невозможности некоторых ограничений первого лица в теории сновидений), нам нужно гораздо лучше описать целевой феномен.