Бэль, или Сказка в Париже

За ужином Софья с придыханием следила за каждым жестом П.А., благо, что в этот раз рядом не было мужа. Он находился на лечении в Кисловодске и не мог помешать. В самый разгар ужина прибыл Ку-Льюн. Софья была поражена тем, как изменилось лицо ее возлюбленного, лишь только он увидел тибетского друга. Щеки П.А. вспыхнули румянцем, в глазах появился блеск. Подобный блеск никак не мог вспыхнуть в глазах мужчины при виде другого мужчины, пусть даже и самого преданного, надежного друга. Такой взгляд, по мнению Софьи, мог быть предназначен только женщине, причем горячо любимой! Ах! Да что ж это такое?! Софья услышала тревожные удары своего сердца, интуитивно почуяв неладное. Она пыталась прогнать одолевающую ее тревогу, но вдруг ощутила, будто между этими двумя промелькнуло нечто, направленное против нее. Возникло такое чувство, что она — третий лишний, ибо их объединяло нечто не принадлежащее ей. «Фу! Какая чушь! — упрямо сказала она себе. — Ну если бы это была женщина, тогда понятно! Нет, нет! Он просто слишком сильно привязан к Ку-Льюну как к другу, и может быть, даже чересчур! — принялась она всячески убеждать себя, стараясь погасить возникшее помимо ее воли подозрение. — Я просто ревную его к этому Ку-Льюну, как всякая любящая женщина ревнует своего возлюбленного к его друзьям, к службе, к общению со всякими другими людьми, к солнцу, к небу и вообще ко всему на свете, что отнимает у него время для общения с ней!» — вынесла она оправдание гамме своих тревожных, мечущихся чувств и постаралась успокоиться.

Ку-Льюн подошел к столу и уселся на предложенное Вячеславом Дмитриевичем свободное место, после чего, наполнив бокал, произнес тост в честь именинника.

— Николай Степанович, дорогой! Позвольте выпить за ваше здоровье, за ваше неиссякаемое творчество, а также за ваш превосходный дом и за всех, кто теперь здесь находится!

…Бал был в самом разгаре, а Павел Андреевич еще ни разу не пригласил Софью на танец. Он то и дело с кем-то разговаривал. Сначала, довольно долго, с Ку-Льюном, потом с Николаем Степановичем, потом с Еленой и Вячеславом Дмитриевичем, потом снова с Ку-Льюном. Софье же ничего не оставалось, как ловить его нечаянно брошенный в ее сторону взгляд и делать при этом свой взгляд как можно более призывным. Елена через некоторое время подошла к ней и осыпала упреками.

— Соня! Да ты с ума сошла! — сказала она сестре как можно тише. — Отведи, наконец, от него глаза!

— С какой это стати? — с вызовом спросила Софья.

— Но ведь заметно же! Мне кажется, ты смотришь на него до того неосторожно, что это видят все окружающие!

— Это можешь видеть только ты, потому что знаешь, в чем дело! Ах! И зачем я тебе об этом рассказала! Ты ведь теперь замучаешь меня своими замечаниями!

— Дело совсем не в этом, Соня! Я бы заметила твое к нему пристрастие независимо от того, знаю об этом или нет. Во всяком случае, на сегодняшнем балу точно заметила бы! Ты же просто пожираешь его глазами!

— Ну и пусть! — упрямо ответила Софья.

В этот момент Елену позвал Вячеслав Дмитриевич.

— Сейчас иду! — воскликнула Елена и ответно махнула ему рукой. — Соня, я все же прошу тебя, будь сдержанной! — сказала она сестре напоследок. — По-моему, и Вячеслав Дмитриевич обратил внимание на твои взгляды.

«По-твоему! — возмутилась в душе Софья. — Так я и поверила! Ты просто не знаешь, как меня заставить отказаться от этого, и придумываешь всякую ерунду! Да твоему мужу только и дел на сегодняшнем балу, что следить за пылкими взглядами свояченицы!»

И Софью одолела жгучая злоба на сестру. Эта злоба, предназначенная совсем другому, которого Софья никак не желала признавать источником своего озлобления, нашла объект, давший возможность выплеснуться. Софья сорвалась с места и направилась было вслед за Еленой, чтобы ее отчитать. Правда, за что, она еще и сама не знала, но ей так захотелось сказать сестре что-то обидное, уязвить ее, сделать такой же несчастной, как и сама она в этот момент. Однако случая выпустить пар не представилось. Елена разговаривала с мужем и его друзьями.

— Ладно, потом! — с желчной угрозой пробормотала Софья.

Павел Андреевич в это время танцевал с пожилой седовласой дамой, Малюковой Тамарой Федоровной.

«Ну наконец-то дело дошло и до танцев!» — с облегчением подумала Софья, надеясь, что следующий танец П.А. непременно подарит ей. На какое-то время ее отвлекли вопросы гостей:

— Как дела, Софи?

— Как Алексей Спиридонович? Давно ли писал из Кисловодска?

— Какова теперь погода на юге?

Когда кончилась музыка, она увидела, что Павел Андреевич услужливо вел Малюкову к креслам. Софья хотела направиться в его сторону, рассчитывая перехватить и напроситься таким образом на следующий танец, однако Павел Андреевич, усадив дородную даму на место, направился к выходу, даже не обернувшись. Софья занервничала и решила последовать за ним, но в это время заиграла музыка, и ее пригласил на вальс их сосед князь Волошин.

«Фу-ты!» — раздраженно подумала Софья, но, присев в легком реверансе, положила руку на плечи своему немолодому уже кавалеру.