Бела Кун

Ленин отлично знал, что такое жизнь в эмиграции и какова бывает ситуация после подавленной революции, — все это он испытал и сам. Характерен для его спокойно-мудрого взгляда на вещи следующий эпизод. Я привожу его со слов одного старого венгерского коммуниста. В 1921 году Ленин, встретившись с венгерскими товарищами, спросил: «Ну, как, драка идет? Обсуждается, кто виноват, кто ошибся, кто чего упустил?» — «Идет!» — ответили венгерцы. «А сколько групп дерется?» — спросил Ленин, «Три или четыре…» — «Так мало? — и Ленин засмеялся. — У нас после революции пятого года больше десятка групп старались спихнуть друг на друга вину за поражение».

Когда в различные страны Европы дошла весть о том, что Бела Кун послан на партийную работу на Урал, то те же клеветники из эмигрантских групп начали распространять, что Бела Куна отправили в ссылку. Правда, и для них скоро стало ясным, что это попросту сплетня, не говоря уже о том, что отправить в ссылку руководителя пролетарской революции, да и вообще пролетарского революционера, было бы несовместимо с ленинским духом.

Итак, Ленину обстановка была понятна, а любя и ценя Бела Куна, он хотел ему помочь. К тому же и на Урале было сложное положение и сильные, теоретически подготовленные работники там были нужны.

В ту пору Урал был крупнейшим, самым важным промышленным центром. Введение нэпа там происходило с большим трудом. Эсеры, используя экономические и политические трудности, довольно успешно агитировали против политики партии, стараясь привлечь на свою сторону не только потомственных рабочих уральских заводов, но даже и часть армейских работников.

Партия делала все для того, чтобы завоевать массы уральских рабочих и интеллигенции, потому-то было принято решение о создании Уралбюро ЦК, одним из членов которого и стал Бела Кун.

Он с радостью принял это важное назначение. Из Москвы уехал со спокойной душой, ибо важнейшие вопросы, связанные с политэмигрантами, были уже в принципе решены, а осуществить эти решения на практике можно было и без него. Надо сказать, что перед отъездом Бела Кун позаботился о соответствующих заместителях и, кроме того, выхлопотал для политэмигрантов еще и подмосковный дом отдыха.

Я с грустью приняла весть о новой разлуке, но Бела Кун сказал, что как только он освоится в новой обстановке, я с сыном поеду к нему, а сестра с Агнеш останутся в Москве.

Вскоре меня навестил приехавший из Екатеринбурга товарищ Тихомирнов (позднее он работал в ИМЭЛ) и привез от Бела Куна красивые деревянные игрушки для детей. Передал и письмо, в котором Бела Кун просил меня терпеливо ждать, мы скоро увидимся.

Если я не ошибаюсь, была уже весна, когда меня известили по телефону, чтобы я готовилась к отъезду, ибо через несколько дней поеду в Екатеринбург, пока только одна: так просил передать Бела Кун.

Путешествие от Москвы до Екатеринбурга длилось около, восьмидесяти часов.

Бела Кун встретил меня на вокзале и сказал, что мы будем жить пока на временной квартире. Объяснил, что Екатеринбург, конечно, более бедный город, чем Москва, но так как большая часть советской индустрии находится на Урале, то это очень важное место. Потом улыбнулся мне. И мы сели на извозчика. Поехали по ухабистым екатеринбургским улицам мимо ветхих одноэтажных и двухэтажных домиков.

По дороге он сказал, что стряпать придется мне самой, так как в квартире негде поместить работницу, — это была вторая характеристика нашего жилья, так старался он подготовить меня к нему, — а я ведь знаю, как он не любит питаться в столовой.

И посмотрел на меня, ожидая ответа.

Вопрос о квартире меня совсем не тронул, но мысль о том, что придется стряпать, напугала. Ведь в юности я училась не стряпать, а играть на рояле, позднее тоже давала уроки музыки и не больно-то разбиралась в кулинарии. Бела Кун почувствовал мои мысли.

— Не беда, — сказал он и великодушно добавил: — Я научу вас готовить. Я еще в армии усвоил науку стряпни.

Это было, конечно, явным преувеличением, но мне не хотелось ему портить настроение, и я только рассмеялась в ответ. Он тут же разобиделся: как же это я не доверяю его поварскому искусству.

Мы приехали домой. Это была небольшая комната — в ней стоял стол, несколько венских стульев, кровать и диван. В комнате было холодно, чувствовалось, что хозяин ее редко бывает дома.

Но сорок четыре года назад все это не имело для нас ни малейшего значения, ничуть не испортило расположения духа, более того — показалось даже романтичным.

Бела Кун был знаком и с Уралом и с уральцами еще с 1918 года, со времен гражданской войны. Теперь он рад был возобновить знакомство со старыми соратниками, товарищами по оружию. Он охотно разъезжал повсюду, несмотря на то, что его астма плохо переносила суровый уральский климат. И все равно из поездок по провинции он возвращался всегда воодушевленный, часами рассказывал о своих впечатлениях, об уральских рабочих, потомственных пролетариях, славных, искренних людях, еще не испорченных мещанством, которое пустило такие глубокие корни в среде западной рабочей аристократии.