Бела Кун

Он читал дома — за завтраком, обедом, перед сном; он читал при гостях; он читал на отдыхе; читал, разговаривая с детьми, и даже на заседаниях и в машине… Людям, не знавшим, что он умеет подчас делать три дела сразу, эта его манера могла показаться даже обидной. Сколько раз наблюдала я, как обижаются Агнеш или Коля, когда, беседуя с отцом по очень важным для них вопросам, они замечали, что он сосредоточенно читает книгу или газету и только временами отзывается на их настойчивые: «Папа, ты послушай!» При этом отзывается серьезно и вдумчиво.

Мои дети никак не могут упрекнуть отца в том, что он не занимался ими. Занимался, но при этом еще и читал обычно. Очевидно, другого выхода не было. Пришлось себя и к этому приучить, не говоря уже о том, что чтение с детства было главной страстью его жизни.

Бела Кун уже больше года работал на Урале. Чувствовал он себя хорошо, массовая работа была его стихией, да и успехи становились все более ощутимыми.

Как я уже упоминала, мы часто ходили в клубы, где Бела Кун регулярно выступал с докладами. В клубах шла бурная, кипучая жизнь, к тому же они хорошо отапливались, что по тому времени было вовсе не пустяки.

Мы получили уже и квартиру и, когда приезжали гости, на обед угощали их пельменями. Бела Кун любил пельмени, но каждый раз считал своим долгом подчеркнуть, что венгерские вареники с творогом гораздо вкусней.

Короче говоря, мы чувствовали себя совсем дома. Спасибо за это уральцам, искренним, простым, прекрасным людям.

Иногда по моей просьбе ходили в оперу. Там слышала я впервые «Евгения Онегина», к сожалению, не до конца. Бела Кун редко оставался до последнего действия, хотя любил и музыку и пение.

По воскресеньям совершали большие прогулки в лес. Особенно чудесным был под Екатеринбургом один лес с озерами. Во время прогулок Бела Кун рассказывал мне о цветах, травах, деревьях, учил их названиям на венгерском языке и на латыни. (Все еще сказывалась его давняя любовь к ботанике.) Катались мы и на лодке. Потом еще глубже забирались в лес.

Ему шел тогда тридцать седьмой год, а мне исполнился тридцать один.

Если, ссылаясь на бандитизм, нас хотел кто-нибудь сопровождать, Бела Кун сердился. Ничего и никого он не боялся, разве только чуточку меня, как не раз говаривал он в шутку.

Но вот в один прекрасный день пришло извещение о том, что он должен выступать на IV конгрессе Коминтерна с содокладом к докладу Ленина «Пять лет российской революции и перспективы мировой революции».

Помню, с какой радостью принял он это ответственное поручение. Решил, что за месяц до конгресса поедет в Москву и уточнит все связанное с содокладом.

На Урале он работал по-прежнему с увлечением, но мысли его были заняты уже Коминтерном, а еще больше — венгерской партией.

По возвращении из Москвы он отчитался о своей поездке в Екатеринбургском коммунистическом клубе.

Зал был набит битком. Уральские большевики с нетерпением ждали, что скажет Бела Кун о состоянии здоровья Ленина. В городе ходили самые разнообразные слухи, и все волновались.

В этом нетерпеливом ожидании проявлялся не только естественный интерес к вождю рабочего класса, но и искренняя любовь н Ильичу, опасение за его жизнь и здоровье. Этими чувствами был охвачен каждый, кто дорожил Лениным и судьбой революции.

Бела Кун вошел в зал. Он сразу заметил по лицам, чего ждут от него слушатели в первую очередь. И речь свою начал так:

«Все слухи, распространяемые нашими врагами, что Владимир Ильич в отставке, оказались, конечно, ложными. Теперь все могли прочесть в газетах, что Владимир Ильич уже председательствовал в Совете Народных Комиссаров».

Далее он рассказал, что в последний раз виделся с Владимиром Ильичем 12 апреля и вовсе не заметил, чтобы Ленин сильно изменился за время болезни. Сейчас Владимир Ильич приступает не только к работе в Совнаркоме, но начинает работать и в Коминтерне. Затем Бела Кун рассказал, что ему удалось поговорить с Лениным и о положении на Урале. Оказалось, что Ильич подробно знает обо всем, что там происходит. Спросил даже, как идут дела в Оханском уезде Пермской губернии, где иностранные рабочие пашут землю с помощью тракторов, и добавил, что «…опыт этой работы надо учесть». Одним словом, выяснилось, что он был лучше информирован об этой работе, чем мы сами, и сказал в заключение: «Побольше, побольше собирайте фактов о работе в деревне, это ваше дело, и помогайте Центральному Комитету».

Пожалуй, только во время Венгерской советской республики развивал Бела Кун такую многостороннюю деятельность, как в пору пребывания на Урале. Чем он занимался, я могу рассказать только коротко, в телеграфном стиле, хотя историк мог бы написать об этом периоде деятельности Бела Куна целую книгу.

Передо мной лежат выписки из протоколов различных заседаний секретариата Уралбюро ЦК партии, губкома.

Вот несколько фактов:

31 мая 1922 года. Заседание секретариата Уралбюро ЦК.

«Слушали: 1) О хлебном займе (тов. Бела Кун).