Бела Кун

БЕЛА КУН. Империалистическая война, которая готовится против Советской России…

Решением суда Бела Куну запрещается говорить об этом.

БЕЛА КУН. Итак, политически обосновывать свои действия я не могу, ибо суд запрещает мне. Перехожу к обвинению в тайном приезде. Когда в 1920 году при социал-демократическом министре внутренних дел Эльдерше меня выслали из Австрии, я не имел возможности даже переговорить с моим защитником и вынужден был попросту оставить ему записку с просьбой, чтобы он опротестовал мою высылку из Австрии. Записку я написал лишь потому, что в ту пору в Австрии у руля правления стояли социал-демократы и я должен был предположить, что демократическое правительство будет стоять за предоставление права убежища политическим эмигрантам. От моего адвоката я не получил извещения о том, что моя высылка подтверждена законно. Таким образом, я мог вернуться в Вену, будучи убежденным, что выслан был незаконно. А почему прописался под чужой фамилией? Господа уже заметили, наверное, что я не таюсь. Сказал же, что меня избрали членом Центрального Комитета Коммунистической партии Венгрии, сказал и о том, что прописался под чужой фамилией. А сделал это, отлично зная, что меня преследует не только австрийская полиция. Помню, когда в 1920 году я стоял под защитой венской полиции, и меня, и мою жену, и ребенка. отравили.

ПРОКУРОР. Только пытались!

ПРЕДСЕДАТЕЛЬ. Да ведь вы и сейчас живы!

БЕЛА КУН. И буду жить до тех самых пор, пока в Венгрии опять не победит Советская власть. Что говорить: отравление было несмертельным. Я проглотил «только» немножко атропина, а отравитель получил два месяца. Я подумал так: два месяца за покушение на мою жизнь, это совсем немного, и предпочел поэтому прописаться под чужим именем. Но ведь так же поступала и венская полиция; в 1920 году она сама переправила меня через границу под псевдонимом Ягера, да и теперь в тюрьме меня зарегистрировали не как Бела Куна, а как Михая Сабо. И когда я спросил, зачем столько часовых у моих дверей, ведь я не колдун и сквозь железную дверь удрать не могу, мне сказали, что опасаются покушения со стороны венгерцев. Как видите, и у меня были основания прописываться не под своей фамилией.

ПРЕДСЕДАТЕЛЬ. Еще проще было бы вовсе не приезжать в Вену.

БЕЛА КУН. В Вену я приехал потому, что пока мне нельзя было работать в Будапеште. Третий вопрос — вопрос о тайном сообществе. Коммунистическая партия Венгрии — тайная организация. Но это вовсе не значит, что ее надо держать в секрете и от венской полиции. Я не знал до сих пор, что венская и будапештская полиции идентичны. Я думал, что есть такие вещи, о которых венская полиция может знать, хотя от будапештской их надо скрывать. Что касается вопроса, знают ли венские власти о Коммунистической партии Венгрии, я должен ответить на него так: книги, которые лежат здесь на столе, все напечатаны в Вене, открыто вышли в издании ЦК КПВ. Но это лишь одна пятая того, что издано в Вене за последние три года. Здесь же выходила и газета «Пролетар», здесь выходил журнал «Уй марциуш», официальный орган Компартии Венгрии. Так кто же посмеет утверждать после этого, что деятельность КПВ скрывалась в Вене? В 1921 году в «Пролетаре» открыто было написано, что учреждена венская группа КПВ. Начиная с 1925 года в Вене совершенно легально выходит «Уй марциуш», печатая все воззвания Центрального Комитета КПВ. Компартия Венгрии, как политическая партия, не обязана была представляться властям и тем менее была обязана посвящать полицейских чиновников в свои интимные дела… Прежде весь Центральный Комитет находился за границей, а теперь только часть его. Иначе говоря, руководители партии жили в Вене, в Москве, в Берлине, в Париже, потому что политические беженцы вынуждены жить вразброс. Члены ЦК, живущие за границей, выступают открыто, пусть даже не приглашая на свои заседания полицию. Органы печати выходят тоже легально^ и не мы виноваты в том, что прокурор, не желая затруднять себя, оставил без внимания те обязательные экземпляры, которые мы всегда представляем властям.

Затем Бела Кун объяснил, какая разница между тайным сообществом и нелегальной партией. Но председатель перебивал его на каждом втором слове, грубо обрывал и делал все для того, чтобы помешать ему говорить.

БЕЛА КУН. Я должен установить, что мне все время мешают защищаться…

ПРЕДСЕДАТЕЛЬ. Нас вовсе не интересует, что вы устанавливаете.

БЕЛА КУН. Я не защищаюсь перед классовым врагом. Я хотел только обратить внимание на то, что этот процесс имеет и специально австрийское значение. Он направлен не только против Венгерской, но и против Австрийской коммунистической партии.

Председатель лишает слова Бела Куна и хочет перейти к вопросам, но Бела Кун заявляет, что не намерен отвечать на вопросы председателя. И на самом деле впредь отвечает только на вопросы защитника.

ЗАЩИТНИК. С какого времени существует Центральный Комитет?