Бела Кун

Бела Кун не поверил обещанию Клемансо. Он только надеялся с помощью переговоров оттянуть время, получить передышку до той поры, пока не улучшится военное положение Советской России, не объединятся обе Красные армии и снова не пойдут на подъем пролетарские движения в разных странах. Он надеялся, что все это в конце концов не позволит Антанте начать интервенцию против Советской Венгрии.

…Помню, был теплый июньский день. Часов в шесть Бела Кун неожиданно вернулся домой страшно усталый. Сказал:

— Сосну малость. В девять вечера надо идти на заседание.

Поспал часа полтора. Встал. И начал говорить, правда, скорее самому себе, чем мне. Тогда впервые услышала я о Брестском мире, о том, что и он. Бела Кун, поначалу был против подписания позорного мира с немцами, а Ленин сказал ему: «Вы, кажется, не болтун, поезжайте завтра на фронт и посмотрите, готова ли солдатская масса к революционной войне». И Бела Кун поехал на фронт, потом вернулся, убедившись, что Ленин прав, надо получить передышку, иначе Советская Россия погибнет… Затем заговорил о том, что и нам необходима передышка… Если у нас будет время, мы реорганизуем партию, а это главное…[66] Хотя бы частично очистим армию от контрреволюционных офицеров…

С какими же воинскими силами намеревался Клемансо «прибегнуть к самым крайним мерам»?

Из более позднего донесения маршала Франше д’Эспери, главнокомандующего французской интервенционной армии, стоявшей на южной границе Советской Венгрии, выясняется, что, кроме чешской северной армии, в его распоряжении были:

Румынская королевская армия 86 000 человек

Сербохорватская словенская армия 32 000 человек

Французская южная армия 56 000 человек

Итого… 174 000 человек

Вместе с чешскими войсками это составляло четверть миллиона солдат, не говоря о том, что французский маршал просил прислать ему еще английские и американские войска.

Бела Кун получил телеграмму от Ленина:

«…Кстати добавлю от себя, что Вы конечно правы, начиная переговоры с Антантой. Начать и вести их надо, всякую возможность хотя бы для временного перемирия или мира надо обязательно использовать, чтобы дать отдых народу. Но ни на минуту не верьте Антанте, она вас надувает и только выигрывает время, чтобы лучше душить вас и нас»[67].

Два дня спустя после ноты Клемансо, 12 июня, в парижской «Юманите» было сказано:

«Венгерские события повиты густым туманом. Господин Клемансо опровергает вчерашнее сообщение, согласно которому на парижскую конференцию пригласили и правительство Бела Куна. Это опровержение никого не удивит. Если господин Клемансо признает одновременно и Колчака и Бела Куна, то этим он и в самом деле совершает страшные, несовместимые друг с другом действия.

Вместе с тем он по-прежнему утверждает, будто «Четверка» обратилась с призывом к Венгерской советской республике «прекратить наступление» на Чехословакию.

С другой стороны, мы читали какую-то телеграмму, в которой сообщается, будто Бела Кун уже ответил на этот призыв, что он готов приостановить наступление, но лишь при известных условиях. Нам хочется, чтобы Венгерская советская республика была по возможности осмотрительней. Совершенно ясно, что вожди международной реакции хотят задушить венгерскую революцию.

Против бешеного гнева союзнической буржуазии единственное спасение в силе революции» («Юманите», 12 июня 1919 г.).

Что единственное спасение «в силе революции», это отлично понимал и Бела Кун, но ему было ясно и то, что необходимо навести порядок в революционных силах, очистить их от всякой накипи и шлака, а для этого опять-таки требуется время. Он не закрывал глаза и на те жесткие факты, о которых говорил Ленин на беспартийной рабоче-крестьянской конференции, когда в Москву прибыла весть о падении Венгерской советской республики.

«Как известно, до конца марта этого года там господствовала «керенщина» со всеми ее прелестями. Когда в то время, 21 марта, там вдруг образовалась власть Советов, причем тамошние меньшевики согласились поддерживать эту власть, можно было думать, что в социализме наступила какая-то новая эра… Но вот последние события показали нам, что социал-соглашатели нисколько не изменились. По-видимому, то, что теперь произошло в Венгрии, повторяет в большом масштабе то, что произошло недавно на наших глазах в Баку»[68].

В. И. Ленин в ярких образах вспоминает трагическую историю бакинского пролетариата, когда его социал-предатели обратились за помощью к английскому командованию и за спиной рабочих вступили с западными империалистами в тайное соглашение. Оратор проводит аналогию между этой бакинской трагедией и теперешним переворотом в Венгрии, говорит о радиотелеграмме, из которой мы узнаем, что румыны уже вступили в красный Будапешт.