Бела Кун

Коммунистический Интернационал обратился с призывом к мировому рабочему классу устроить международную стачку 21 июля. «…Мы должны ясно отдать себе отчет в том… что судьба мировой революции решается на Урале и под красным Петроградом, под Карпатами и на Дунае… Если империалистам удастся погасить первые очаги коммунистической революции, то этим самым они на несколько десятилетий отбросят назад мировое рабочее движение. Непрерывная грызня вокруг дележа добычи приведет к новым и все более бессмысленным и кровавым войнам и, наконец, повергнет весь мир в безысходную нужду и вековое рабство».

Хотя большинство венских рабочих вышло на демонстрацию, стали крупные предприятия Берлина, прекратилась работа на многих заводах Эрфурта, Киля, Нюрнберга, Дюссельдорфа и Галле, в Италии, Франции и Англии были тоже отдельные вспышки, и в столице Румынии начались забастовки, бастовали рабочие и в Пече, оккупированном войском югославского короля, — все-таки международная стачка, как было написано в «Вереш уйшаге» от 26 июля, не приобрела такого масштаба, как это можно было предположить по отдельным признакам. Одним словом, всемирная забастовка не удалась так, как этого ждали в обеих отчизнах пролетарской революции — в Советской России и в Советской Венгрии.

Разумеется, и это оказало немалое воздействие на судьбу Венгерской советской республики.

27 июля Бела Кун направил ноту премьер-министру Чехословакии Тусару, в которой опровергал его обвинения против Венгерской Красной армии, доказывая, что именно чешская националистическая армия переступила границы Советской Венгрии.

Бела Кун заявил: «Социалистическая союзная республика Венгрия не вмешивается во внутренние дела других государств. Ничто так не чуждо нам, как стремление лишить какую-либо нацию ее национальной независимости… Спросите своего товарища министра Леринца Шробара, спросите рожахедского священника Андраша Хлинку — с ними вместе мы сидели в тюрьмах венгерского классового государства, — возможно ли, чтобы я занял место в правительстве такого государства, которое стремится в какой-либо форме осуществлять национальное угнетение?»

Премьер-министр Тусар был членом социал-демократической партии. Может быть, Бела Кун потому и подписал эту ноту «с официальным и товарищеским уважением», так как надеялся пробудить у Тусара совесть интернационалиста.

29 июля Бела Кун направил через Чепельскую радиостанцию обращение к пролетариату всех стран:

«Буржуазные правительства держав Антанты хотят снова оружием, а также оружием голода заставить нас надеть опять иго капитала, которое мы уже сбросили с себя».

В эти же последние трагические дни Бела Кун получил радиограмму Ленина: «Дорогой товарищ Бела Кун! Прошу Вас не волноваться чересчур и не поддаваться отчаянию…Мы знаем тяжелое и опасное положение Венгрии и делаем все, что можем. Но быстрая помощь иногда физически невозможна. Старайтесь продержаться как можно дольше. Всякая неделя дорога… Лучшие приветы и крепкое рукопожатие. Держитесь изо всех сил, победа будет за нами.

Ваш Ленин»[75].

И 31 июля Бела Кун стоит под орудийным и пулеметным огнем на тисенском мосту, пытаясь удержать в беспорядке бегущие войска.

Но это ему не удалось.

1 августа 1919 года правые социал-демократы и центристы заставили советское правительство подать в отставку и под хитрую указку Парижской мирной конференции образовали «чисто социал-демократическое правительство». Они свергли Советскую власть изнутри и тут же издали декреты, уничтожающие все завоевания социализма, а также начали аресты под лозунгом «Да будут все преступники наказаны». Это было по нраву господам Гуверу, Бальфуру и Клемансо.

Шесть дней спустя «чисто социал-демократическое» правительство было тоже изнутри свергнуто группой белых террористов из тринадцати человек, возглавляемых неким зубным врачом.

Венгерский рабочий класс, который после отставки советского правительства пытался во многих городах и деревнях оказать героическое сопротивление врагам пролетарской диктатуры, с равнодушием отнесся к свержению социал-демократического правительства, членом которого был, разумеется, и Хаубрих, оказавший так много услуг контрреволюции.

Правда, к этому времени румынские королевские войска заняли уже Будапешт и вместе с миссиями Антанты сделали все, чтобы свергнуть социал-демократическое правительство и развернуть жесточайший белый террор.

Я могла бы еще многое написать о Бела Куне тех дней, но ни характер книги, ни ее размер не позволяют этого. И все-таки в заключение расскажу еще об одном эпизоде.

Это было, по-видимому, в июне.

Как-то утром Бела Кун спросил у меня:

— Поедете со мной в Комаром? Я должен там встретиться с чешским премьером Тусаром.

Я с радостью согласилась.

Красноармейцев, которые встретили нас, Бела Кун сразу отправил обратно на свои посты. И машина без всякого сопровождения подъехала к комаромскому мосту.

Бела Кун вылез из машины и сказал:

— Я скоро вернусь. Подождите меня.

И быстрым шагом направился на другой берег Дуная, где видна была чешская пограничная стража.