Белая акула

— Конечно, — не вдаваясь в подробности ответил Николай. — Хотелось бы узнать, кем были эти самые Визмары на Земле до Катастрофы? Наверняка основатель герцогского рода оказался уцелевшим после эпидемии офицером Кригсмарине или штабным, находившимся в центре чрезвычайного командования до самого последнего дня, когда закончилась Эвакуация и правительство ввело тотальную блокаду Солнечной системы… У тебя в роду смешанных браков не было?

— На что ты намекаешь? — подозрительно спросил я. — Браки между представителями разных диаспор после Катастрофы — нормальное явление, но никаких Визмаров среди предков отца или матери не было, зуб даю! Эмблему придумал отец, когда основал фирму и купил судно…

— Сколько стоил такой транспорт? Новый, только сошедший с верфи?

— По тем временам — миллионов сто тридцать, часть была выплачена наличными, часть — кредит банка Ассоциации Торгового флота.

— Сто тридцать миллионов имперских марок? — разинул рот Николай. — Твой папаша до того как податься в частный бизнес работал в правительстве и получал хорошие откаты? Или старушка-тётя оставила ему огромное наследство?

— Что такое «откат»? А, наверное, терминология времён Земли?.. Вроде бы нет, наша семья всегда была обеспеченной!

— Теперь это называется «обеспеченной»? — ехидно усмехнулся алхимик. — Под какие гарантии был получен настолько огромный кредит? Я понимаю, инфляция, постепенное обесценивание денег, но такая сногсшибательная сумма наводит на размышления! Ты не замечал за своим отцом каких-нибудь… э… странностей?

— Ах, вот ты о чём! Нет, ничего особенного. Самый обыкновенный человек, хомо сапиенс вульгарис. Он никак не мог быть исчезнувшим с Меркуриума Риттером фон Визмаром только потому, что я принадлежу к традиционному биологическому виду — в моих клетках сорок шесть хромосом, а не девятьсот двадцать, как у «человека нового»…

— Вроде бы на человечьем языке говорите, а всё равно ни слова не понять, — пожаловался Зигвальд. Мы теперь старались не оскорблять его чувства и болтали на классическом немецком. В спецтерминологии Жучок не силён, значит, можно сохранить некоторые секреты для ушей меркурианцев не предназначенные. — Недаром говорят, что Внешние миры сложны для познания, а люди, там обитающие, погрязли в зауми… Лошадей оставим у сохранившейся коновязи. Надо зайти внутрь, замок или узнает хозяина, или отвергнет чужака, как отверг короля Оттона.

— Узнает? — я оторопел. — Каким образом?

— Это тайна Визмаров, — значительно сказал Зигвальд. — У Морской крепости есть необычные свойства, не зря же я привёл вас сюда…

— Необычные? — вполголоса буркнул Николай. — Опять мы недоглядели? Да что ж такое?! Всё-таки от этого проклятого замка фонит, я чувствую…

* * *

Сомневаться не приходилось: владельцы этой крепости до мятежа могли равняться с древними королями в богатстве и стремлении подчеркнуть своё исключительное положение. Колонны, от оголовий которых отходили переплетённые аркады, резной камень, мозаики по стенам, выложенный цветным мрамором пол, ныне покрытый сухими листьями и хвоей, занесённой ветрами в разбитые окна. Мозаичные картины представляли неизвестные мне сражения и героев, бившихся с чудовищами и людьми, на потолке — рисунок созвездий, но не меркурианских, а привычных мне: так выглядит ночное небо на Сириус-Центре и планетах, находящихся возле Проксимы и звезды Барнарда, ближайших к Земле миров. Значит, Визмары о прародине не забыли — посреди звёзд можно разглядеть покрытые облупившейся позолотой знаки зодиакального круга, присущие только земной цивилизации!

— Вызывает невольный трепет, — прищёлкнув языком, сказал Николай. — Сравнимо с замком короны Остмарка или моравским Карлштайном. Представляю, как здесь было красиво в прежние времена. Теперь ковры истлели, знамёна и штандарты рода сожжены, мебель превратилась в труху, но камень может хранить былое величие тысячелетиями…

— Смотрите, — Зигвальд присел, расчистил рукой участок пола и поднял два ржавых наконечника от лучных стрел. — Этого добра здесь хватает, сражение окончилось в гербовой зале — никто не сдался, бились до последнего человека.

— Я читал хроники прошлого столетия и до сих пор не могу взять в толк, отчего все участники мятежа были настолько верны идее и дрались за неё с невероятным фанатизмом? — задумчиво произнёс алхимик. — Ни один летописец не смог объяснить преданность, с которой люди шли за Визмаром. Арнальд из Галле уверяет читателя, что мятеж был похож на всеобщее умопомрачение, избытое чудесным образом после бегства герцога, а затем делает однозначный вывод — это было дьявольское наваждение…

— Много ли чужеземные книжники понимают в дьявольщине? — презрительно сказал Зигвальд. — Они погрязли в умственном своеволии и не видят дальше своего носа! Готийцы тогда восстали против Бездны и Зверя, против общей погибели…

— Вот как? — Николай поднял бровь. — Я слышал другое. Риттеру фон Визмару и его присным возжелалось мирской власти более, чем было даровано по праву рода. Гордыня, тщеславие, зависть, безрассудство — вот четыре демона, управлявшие ими.