Белая акула

Питаются в Берлоге без роскоши. Битая птица, мясо домашних животных, иногда дичь. Много овощей, включая вывезенные с Земли культуры наподобие капусты или свёклы. Привычных мне специй почти нет, приправляют травами. Соль экономят, её мало и стоит она дорого — приходится возить с морского побережья или от солеварен где-то на северо-востоке. Но ничего, вкусно. Из сладкого только мёд с пшеничными лепёшками.

Этим вечером Зигвальд был один, родственники почему-то отсутствовали. Тем лучше, угрюмый Теодегизил производил на меня угнетающее впечатление человека, способного убить и не заметить, как это получилось. Обычно приветливый Жучок почему-то хмурился.

Я уже привык к тому, что за едой о делах не говорят, трапеза является своего рода священнодействием, это не вульгарное «принятие пищи» с целью насытить организм нужным количеством веществ, необходимых для строительства клеток и химического обмена, а вкушение даров, наполненное мистическим смыслом. «Хлеб наш насущный дай нам на сей день» и далее в том же духе. Для меня — дикость, для Зигвальда обязательная норма.

— Скверная ночь будет, — сказал Зигвальд, едва я устроился напротив. Тарелки и столовые приборы в доме предусмотрены не были, бери всё руками с бронзового или серебряного блюда, клади на огромный ломоть грубого чёрного хлеба с отрубями и ешь. — Тройное затмение, Волчья луна в зените, да ещё и грозу скоро нанесёт, над Танвальдом так и сверкает.

— Тройное? — переспросил я. — Что это значит?

Зигвальд быстро привык к тому, что я ровным счётом ничего не знаю о Меркуриуме и сам посоветовал спрашивать напрямую, если возникнут любые затруднения. Чем я и пользовался, хотя разъяснения зачастую вызывали очередные вопросы.

— Красная луна Волка прячет за собой две другие луны, а её собственный свет гаснет на время, — я сообразил, что спутник Меркуриума попадает в тень планеты, обычное явление. — В океане сейчас самый высокий прилив, такое случается четыре раза в год. К полуночи будет совсем темно, абсолютный мрак… Теодегизил сторожит на стене, Арегунду и детей простецов положили спать в Серебряной клети.

Серебряной клетью в Берлоге называлось просторное помещение с лежанками и очагом на нижнем этаже, между кухней и оружейной. Никаких окон, отдушины затянуты посеребрённой металлической сеткой, такая же сеть протянута по всем стенам, тяжёлая дверь, ведущая в центральный коридор, укреплена листовым железом, два стальных засова. Эдакий маленький бункер, неясно для чего предназначенный.

— Это горы, тут всякое может случиться, — многозначительно произнёс Зигвальд. — Теодегизил однажды пережил страшное нападение тварей, потерял всё. Он не желает, чтобы его второй дом постигла такая же участь…

— Ты хочешь сказать, что поместье твоего брата разрушили не люди? Тогда кто?

— Твари, — повторил Жучок. — Во время прошлого Тройного затмения они приходили и сюда, к Баршанце. Спустились с гор. На них действует положение лун, нечисть выходит из укрытий и начинает истреблять людей. Не охотиться, как в обычное время, а истреблять. Кое-кто из Стражей Крепостей поговаривает, будто в прошлом столетии приоткрылись Врата Ада — появилась маленькая прореха, через которую в тварный мир проникают демоны, и с каждым годом проход между миром тварным и миром демоническим становится всё шире и шире…

— О чём ты говоришь? — попытался возразить я. — Ад всегда был сугубо земным понятием, если он и существует, то остался на Земле, точнее в её глубинах!.. Откуда Ад на Меркуриуме? До времени, пока люди не пришли на эту планету, здесь не было разумной жизни, следовательно, и…

— Ад есть везде, где живёт человек, — серьёзно сказал Зигвальд. — Священники утверждают, что он является изнанкой Вселенной, той стороной, где нет разума, а только хаос, тьма и разрушение. Меркуриум не исключение. Я, что хотел тебе сказать… Иди в Серебряную клеть, присмотришь за детьми и… И защитишь их, когда потребуется. Если во время грозы появятся они, находиться в жилых покоях будет смертельно опасно.

Ясно. Зигвальд не хочет меня оскорбить и пытается подобрать необидный повод, чтобы спровадить непонятного гостя от греха подальше. Соглашусь — он меня окончательно уважать перестанет!

— Давай начистоту, — неожиданно для самого себя я решился. Похоже, настало время объясниться. — Почему ты не хочешь, чтобы я пошёл на стену вместе с тобой и Теодегизилом? Пожалуйста, не отговаривайся, а назови настоящую причину.

— Ты… — Зигвальд запнулся, подбирая нужные слова. При всём диковатом своеобразии меркурианцев, они люди очень деликатные, сто раз подумают, прежде чем сказать. — Ты совсем не такой, как остальные дворяне. Это я понял, пока мы ехали от Гренце сюда, а Теодегизил — с первого взгляда. Ты никогда не используешь природную силу, присущую благородным, а я не могу её почувствовать. Никак! Будто бы её и нет совсем…

— Даже если и нет, то чем я хуже других?

— Значит, всё-таки нет? Но ведь ты не простец, я мгновенно отличу простеца! Ты другой. Не благородный, и не простец. Я не могу понять кто, хотя ты и носишь герб Визмаров.