Белая дорога

— Было это давно. По здешним горам кочевал один род эвенов. Однажды женщина пошла в лес за дровами. Наступил вечер. А ее все нет. «Куда пропала моя жена? Когда подаст мне мяса? Я голодный», — забеспокоился муж. «Заблудилась, однако, наша сестра», — заволновались ее братья. Проходит ночь. Наступает утро. А женщины все нет и нет. Пошли искать. Все обшарили вокруг, но тщетно. Даже следов не видно, будто она улетела или испарилась. Поплакали, погоревали сородичи, поискали еще немного и откочевали дальше. А женщина-то жива была. Она действительно заблудилась. Сначала увидела ягоды. Их полно было. С каждого куста сочная голубика манила. Она позабыла про дрова. Идет и идет, собирает ягоды. Не знала, сколько времени прошло и куда она попала. Только видит, что стоит посреди дремучего леса. Солнце зашло, темное небо вверху, звезд нет. Заплакала и стала звать мужа, братьев. Только эхо дразнило ее из глубины темного леса. Пошла искать дом свой. Идет и плачет. Все слезы выплакала. Дни и ночи шла. Так устала, что еле передвигала ноги. Вдруг провалилась в какую-то яму. А там, чувствует, теплым-тепло. Легла на что-то мягкое и уснула мертвым сном. Не помнит, сколько спала. Проснулась и видит: спит она в обнимку с медведем. Оказывается, свалилась в медвежью берлогу. Как он не сожрал ее? Деваться, однако, некуда, так и осталась с медведем. Миновала зима. Вышли они из берлоги и пошли по тайге. Он впереди, она сзади. Тут повстречались им люди. Те, недолго думая, выхватили копья и с трех сторон пронзили насквозь медведя. Женщине стало жалко его. «Не показывайте мне его голову», — попросила она… Вот и все. Добрый был медведь.

Нюку умолк. Гена тоже молчал. Он сейчас думал не о том медведе, который спас женщину и которого убили далекие предки, он с жалостью смотрел на самого Нюку. Как вернуть ему прежнюю силу? Не хотелось, конечно, трогать медведя. Пусть бы спал. Никому не мешает. Все-таки он — краса тайги. Но, с другой стороны, Гена знает о целебных свойствах медвежьего жира и желчи. А тут человек на глазах тает… Что делать?

Утром, когда Кеша пошел за упряжными оленями, Гена отправился к Кадару.

— Знаешь, Кадар, там, на Медвежьей речке, я видел берлогу.

Кадар, прищурившись, молча смотрел на Гену. Не верил сказанному. Думал о чем-то.

— Когда? — наконец хрипло спросил он.

— В ту ночь, когда гонялся за волком.

— Это точно?

— Точно.

— А почему сразу не сказал?

— Как-то сомневался. Честно говоря, даже не хотел никому говорить.

— Эх ты… Это же большая удача. Не каждому дано такое увидеть, — заволновался Кадар, задышал шумно. — Надо ехать. Сегодня же.

— Я тоже так думаю. Только не надо говорить Нюку, он болен.

— Ладно, Гена. Мы вдвоем. Кеша пусть в дэлмичэ идет. Нюку, говоришь, болен?

— Да. Кашляет все время. Ночью стонет, спит плохо.

— Я тоже замечал. Ну, приедем — разберемся.

С улицы зашла Капа и сразу заметила перемену в лице мужа: — Что с тобой?

— Нет, ничего. А что?

— Ты какой-то взбудораженный, как… — она взглянула на Гену и умолкла, не договорила. Улыбнулась своим мыслям. Она хотела подшутить над Кадаром, сказать, что он как олень в пору гона. Но тут Гена сидит. Неудобно при постороннем такие вольности допускать, может, еще не так поймет…

— Кажется, опять волки, — невозмутимо ответил Кадар.

— Опять?

— Да. Поедем посмотрим. Приготовь-ка еду.

С горы раздался голос Кеши. Он погонял оленей. Гена вышел на улицу и услыхал легкий звон оленьих рогов, шуршанье морозного воздуха — дыхание животных и поскрипывание снега под их копытами.

— Гена, как поймаем оленей, приходи, поедим и поедем, — из палатки сказал Кадар.

— Ладно, — отозвался Гена, следя за оленями, которые привычной рысцой дружно текли к палаткам. Оленей загнали в кораль. Их немного, около сорока. Тут только упряжные и ездовые.

— Кеша, ты поезжай к дэлмичэ. Наведайся только. Как они там? Нет ли волков? Ладно? — распорядился Кадар.

— Хорошо, — согласился Кеша. Он сильно вспотел, от него валил пар.

— А я с Геной на Медвежью речку съезжу. Поразведаем кое-что, — вновь уклонился Кадар от прямого признания. Гена почувствовал себя неловко перед другом. Плохо, думал он, что они делают это тайно. Кешка, конечно, потом обидится. Может, и он хочет принять участие в охоте. Это же такой редкий случай. С другой стороны, кому-то нужно и в дэлмичэ съездить. Вдруг там волки. Он про берлогу никому не сказал бы, если б не болезнь Нюку, из-за него открылся. Правда, самому старику не намекнул даже. Зачем зря обнадеживать человека? Вдруг неудача постигнет или еще что-нибудь. Мало ли что бывает в тайге.

— Кеша! — позвал он друга, запрягая оленей в нарту.

Кеша подошел.

— Вот какое дело вышло… Нюку заболел… — тихо сказал Гена.

— Вижу, весь исхудал, бедняга. А чем помочь — не знаю.

— Медвежьего жиру или желчи бы ему достать…

— Да ты что? Где ж их достанешь? — Кеша удивился наивности друга. — Это теперь большая редкость, дефицит, как русские говорят…

— Я, кажется, в тот раз на берлогу наткнулся. Хотим поехать проверить.

— Я тоже с вами! — Кеша весь загорелся, глаза вспыхнули, румянец выступил на бледных щеках.