Белая дорога

Настроение было прекрасным: не подкачали, сделали дело. Шутливо подтрунивали друг над другом, громко смеялись. Урэкчэнов рассказывал разные анекдоты, веселые истории из жизни оленеводов совхоза. Кадар и Кеша хватались за животы. Гена отмалчивался. За общим весельем, кажется, никто не заметил в нем перемену. Гена слушал, как балагурили все трое, и думал о своем. День начался хорошо. Без особой суеты загнали оленей в кораль и подсчитали. Все шло неплохо, он тоже радовался вместе со всеми. Но потом стали отделять оленей для сдачи на мясо. Вот тут-то Гене и сделалось не по себе: ведь они ловили самых крупных, сильных животных. Ему было горько видеть, как вырывались пойманные олени, упирались изо всех сил, когда хозяева волокли их в отсек. Казалось, они понимали, зачем их ловят. Гене запомнился один могучий карав[19]. Долго возились с ним. Никак он не давался. Ревел, вырывался, кидался на людей, когда те приближались к нему, взбрыкивал. Боялись, что маут порвется. Но люди все же обхитрили его. Другим маутом опутали ему задние ноги и повалили на землю. Гена видел, как из больших бархатных глаз выкатились слезы. Сердце его тогда дрогнуло. А Кадар, напротив, громко засмеялся, восхищаясь размерами быка. «Этот много потянет, туша-то какая!» — кричал бригадир и хлопал Урэкчэнова по плечу. Гена в тот момент еле сдержался. Каждое движение бригадира, его громкий голос, маленькие, медвежьи глазки, неуместный смех раздражали. Хотелось бросить маут и закричать: «Люди! Что вы делаете? Остановитесь!»

После ужина Урэкчэнов и Кадар остались в палатке одни и принялись составлять акт.

— Да… волков вы нынче досыта накормили, — мрачно сказал заведующий.

— Не повезло мне на этот раз… — тихо согласился Кадар. — На тебя вся надежда…

— Да, теперь Оран, пожалуй, обойдет тебя, — Урэкчэнов сделал вид, что не расслышал последних слов бригадира.

— У него хорошие, опытные оленеводы.

— А у тебя разве хуже? А Гена? Чем не оленевод?

Кадар поморщился, как от зубной боли.

— Чего ты кривишься? — усмехнулся Урэкчэнов.

— Подсунул ты мне пастуха, ничего не скажешь… Друг называется…

— Во-первых, не я подсунул, как ты выражаешься, а Адитов. А во-вторых, он неплохо работает, сам нынче видел. Чем он тебя не устраивает?

— Умный больно. Всюду нос свой сует! Учить меня лезет! — Кадар сжал кулаки. — Не мог, что ли, другого кого найти? Писал ведь… Лучше бы уж вообще никого не присылал.

— Ладно. Потерпи пока. Придумаем что-нибудь, — сказал Урэкчэнов.

— Придется… Архип Степанович, а намного я отстаю от Орана? — вкрадчивым голосом спросил Кадар.

— По сохранению поголовья ты отстал… и немало. А по мясу — пока неизвестно.

— Ну, ладно… Зато сегодня каких оленей отделили, а? — улыбнулся Кадар и заискивающе заглянул в глаза Урэкчэнову.

— Вот пригонишь в поселок, организуешь забой, тогда и радуйся.

— Можно сделать так, Архип Степанович, чтобы сначала Оран пригнал своих оленей? — попросил Кадар.

Урэкчэнов хитровато улыбнулся.

— Пусть будет по-твоему!

— Спасибо, Архип Степанович. Я в долгу не останусь, ты меня знаешь.

— Потом будешь благодарить, когда подведем итоги, — сдержанно ответил тот. — А пока… зови жену, пусть на стол соберет. Надо все же отметить сегодняшний день. Здорово ведь поработали, а? — Урэкчэнов снова усмехнулся.

Капа быстро приготовила закуску, вскипятила чай. Архип Степанович исподволь наблюдал, как ловко она строгала мороженое мясо, как разливала густой ароматный чай.

— А ты бы, бригадир, съездил к коралю, — неожиданно предложил он. — Как бы волки опять не явились… — и скользнул взглядом по стройной гибкой фигуре женщины.

— Съезжу, — согласился бригадир.

12

Мэтин Петрович улыбнулся и встал из-за стола:

— Привет, таежник!.. Ну, как дела? Оленей-то не растерял?

— Здравствуйте, Мэтин Петрович, — Гена слегка смутился.

— Загорел-то как, а?! — Управляющий крепко сжал его руку. — Ну, проходи, проходи, садись… Рассказывай, что там у вас.

— Да у нас все вроде бы ничего… — тихо ответил Гена.

— Это хорошо, если дела в порядке. А как здоровье?

— Здоров. Не болею.

— Со стадом что?

— Волков опять много. Оленей травят.

— Знаю… — Адитов нервно выдернул из пачки папиросу. — Тонн пять-шесть мяса вы потеряли. Это много.

— Много, конечно, Мэтин Петрович, — вздохнул Гена.

— А сколько вы на забой пригнали?

— Триста сорок три.

— Хорошо. По дороге не растеряли?

— Нет, не потеряли.

Гена вспомнил, с каким трудом далась им дорога в поселок. В иные дни приходилось гнать и гнать оленей, почти не останавливаясь — места вокруг были сплошь вытоптаны, кормить животных было нечем. Но зато, когда попадали на ягельники, стояли там сутками, день и ночь оберегая стадо. Время от времени пускали в воздух ракеты, жгли костры, чтобы отпугнуть хищников. От бессонницы, от постоянного напряжения болели глаза, руки, ноги… Но об этом Гена сейчас ничего не сказал управляющему.

— Ты с кем приехал, Гена? — спросил Мэтин Петрович.

— С Кешей.

— Соскучился небось по дому?

— Еще как, — улыбнулся Гена. — Спасибо, Мэтин Петрович, за заботу.

— Ничего, ничего, — замахал руками управляющий. — Тут благодарить не за что.