Белая дорога

«Северянин без оленя никто и ничто. Без своего друга, о котором поются песни и слагаются стихи, я не мыслю нашей жизни. Без него, без нашего чудесного оленя, обеднел бы мир. И я благоговею перед людьми, которые по-настоящему преданы оленю, понимают его и оберегают, видя в нем надежную свою опору. И в то же время всем своим существом я ненавижу тех, кто истязает животных, не любя их.

Верю, что олени на Севере никогда не переведутся. Они будут радовать людей, пока есть на земле жизнь. Но меня волнует вопрос, каким станет наш олень с годами.

…Помню себя маленьким. Помню и тех оленей, которые тогда окружали нас. Какие это были олени! Все как на подбор рослые, стройные, на редкость сильные и выносливые. А нынешние? Я мысленно сравниваю их с оленями моего детства и с грустью замечаю огромную разницу. Из года в год олени мельчают — вырождаются. На них верхом далеко не уедешь, на нартах быстро не преодолеешь большого расстояния, особенно по снежной целине, потому что низкорослые, хилые животные слабы. Для успешной охраны оленьего стада необходимо иметь надежных, выносливых верховых и упряжных. А их-то как раз и мало у нас в совхозе. Это наша беда. Почему мы не сохранили оленей нашего детства? Почему мы гоним на забойный пункт самых лучших, самых крупных и сильных? Мы живем интересами только одного сезона, не заботясь, о будущем, уподобляясь человеку, который рубит сук, на котором сидит.

Возьмем, к примеру, наше прославленное стадо. Болгитин — работящий, сильный человек. Но в стаде большинство оленей мелкие, хилые. Вот бы их откормить по всем правилам, отнестись к этому делу с душой. И сдать. Я говорил об этом Кадару, а он и слушать не хочет. Передам, говорит, этих оленей в нагульные стада, пусть там их откармливают. Вот и погнали на забой самых лучших, главное для него — выполнить план, удержать первенство. Разве так настоящие оленеводы поступают?..»

Адитов оторвался от записей.

— Гена, мне нравятся твои мысли, твое беспокойство за судьбу оленей. Все это хорошо… И мы, конечно, обсудим это с дирекцией, может, даже на исполкоме… Но… сейчас, понимаешь… мы должны выполнить свои обязательства… В районе нас не поймут…

— Мэтин Петрович, вы сначала взгляните на моих оленей! Убедитесь сами, убедите район, если нужно!

— Ишь какой упорный! — улыбнулся Адитов. — Никто нам не разрешит оставить оленей сверх планового поголовья… Ведь пастбища нашего совхоза тоже небеспредельны. Можем ли мы обеспечить кормом лишнее стадо?

— Зачем лишнее? Давайте всех худых, мелких, какие остались, откормим и сдадим, а этих сохраним, — продолжал наступать Гена. Адитов встал из-за стола, принялся нервно ходить из угла в угол.

— Олени твои далеко стоят? — спросил вдруг.

— Рядом, в верховьях Сятанжа, — просиял Гена.

— Давай! — Адитов резко взмахнул рукой. — Только я домой сбегаю, переоденусь.

— Я за вами заеду, Мэтин Петрович!

К дому Гена летел словно на крыльях. Может, еще удастся отстоять этих красавцев!

В дверях Адитов столкнулся с Урэкчэновым.

— Архип Степанович, я наведаюсь к оленям, которых пригнали от Кадара. Посмотрю…