Белая дорога

Клава помыла руки, надела ситцевый передник, на плиту поставила сковороду и стала жарить мясо. Степан осторожно снял свой арбагас, боясь, что посыплется шерсть, и повесил на вешалку. Пригладил рукой помятый пиджак и прошел в комнату.

— Включи свет, Степа, там темно! — крикнула из кухни Клава. — И почитай что-нибудь, пока я накрою на стол.

Степан с детства знал Гену Умтичана, они вместе учились в школе… После школы Гена был лесорубом, потом поступил в Якутский сельхозтехникум, получил специальность зоотехника, до армии немного работал в стаде, а вернувшись со службы, стал электриком. (В армии он получил вторую специальность.) Теперь Гена работал дизелистом на совхозной электростанции. Был он веселым, компанейским парнем. Все вечера пропадал в клубе — то у него репетиция, то еще что… Клаве это не нравилось… Она и плакала, и бранилась, пытаясь образумить его. Ничего не помогало.

— Ты где это так долго шастал?! — со слезами на глазах укоряла Клава, когда он поздно вечером являлся домой, веселый, счастливый.

— Репетиция, — спокойно отвечал Гена.

— Ты же не мальчишка! Сколько можно прыгать на сцене?! Посмотри на себя — ведь люди смеются. У тебя будто ни дома, ни семьи…

— Семья у меня есть, зря ты так, Клава. А пока могу, все же еще попрыгаю на сцене, как ты говоришь… — отвечал Гена и пытался обнять жену.

— Ах, вот как! Может, тебе Светка мила? Так иди к ней, не задерживаю, прыгайте вдвоем! Обнимайтесь, а меня не трогай, не прикасайся ко мне! — кричала Клава, терзаясь муками ревности.

Но Гена только смеялся, ласково притягивал к себе Клаву, целовал ее мокрые, распухшие от слез глаза. И Клава быстро смирялась, оттаивала, уткнувшись мужу в плечо.

Светлана Темирова, которая была причиной Клавиных слез, работала директором Дома культуры. Одни злые языки говорили, будто бы она ходила к парням из геологической партии, что летом неделю гостили в Дюле. Другие утверждали, что видели ее со строителями, приехавшими из далекой Армении по договору с совхозом строить типовые дома. Может, было такое, а может, и нет. Основанием для пересудов служил открытый, непосредственный характер Светланы. Она могла с кем угодно вступить в непринужденный, веселый разговор, закружиться в бурном танце, допоздна сидеть с ребятами в клубе.

Гена принес из кладовки мерзлую рыбу — жирного хариуса, и оленью печенку. Вдвоем с женой быстро накрыли на стол.

— Садись, Степа, будь как дома.

— Как дела в стаде? — спросила Клава.

— Волков много. Дня два назад десять оленей зарезали.

— А в поселок ты зачем приехал? Что-нибудь для бригады понадобилось? Назад-то когда возвращаешься?

— Я ушел из бригады, назад я не поеду, — Степан опустил голову.

— Как это? — удивился Гена. — Случилось что?

— Случилось… — вздохнул Степан. — Не работа там — одно мученье, глаза б мои не глядели… Ни седла путного, ни оленей… Кадар мне таких доходяг дал…

— Ну, без ездового паси, — не очень уверенно проговорил Гена. — Ты же молодой, сильный. Со временем и у тебя хорошие олени появятся, а, Степа?

— Нет, Гена. В стадо я не вернусь. Работать так не могу, да и не хочу, честно сказать…

— Я все же не понимаю тебя, Степа, — Гена пристально посмотрел на друга, — Темнишь ты что-то, недоговариваешь…

— Ладно, думай что хочешь, — неожиданно резко Степан оборвал разговор. — Хватит об этом. Не трави душу!

Гена задумался. Помолчал немного, потом сказал:

— Слушай, Степан… Посоветоваться с тобой хочу…

— Какой я советчик?! — растерялся тот.

— Нет, ты все же послушай. Надоело мне тут, в поселке, торчать, профессию хочу сменить, — сказал Гена. Степан уставился на товарища, ничего не поняв.

— В шофера хочешь податься, что ли? Там заработок солидный. Вон Катков, в месяц почти тысячу получает. И ты туда же? — спросил с удивлением.

— Нет, тысячи мне не нужны. Хочу вернуться к своей первой профессии — оленевода-зоотехника. Помнишь, перед армией я ведь работал с оленями?

— Ин-те-рес-но… — протянул Степан, ошарашенный заявлением друга. — Чем тебе в дизелистах-то плохо? Всегда дома, жена рядом… А в тайге что? День и ночь на ногах, то пурга, то волки, то…

Гена не дослушал его:

— Ты же знаешь, Степан, электриком я случайно стал. Из армии вернулся — хотел снова в стадо податься, да Мэтин Петрович уговорил: помоги, мол, совхозу, электрик позарез нужен. Я ж тогда временно лишь согласился… да вот застрял тут… у жены под боком, — Гена весело взглянул на Клаву, заметно погрустневшую от этих слов. Видно было, что вопрос этот они обсуждали не раз и Клава не одобряет решение мужа. — В оленеводы хочу, — продолжал Гена. — Сколько лет уж прошло, а я все по оленям тоскую. Я ведь еще ребенком наравне со взрослыми оленей пас. И пургу глотал, и под дождем мокнул — этим меня не испугать. Так и остался бы в стаде, да отец вскоре умер, мать не могла без него кочевать, в поселок уехала. Но на каникулы я всегда в тайгу летел, к родственникам… Да что я тебе рассказываю, Степан?! Ты же сам обо всем знаешь!