Белая эмиграция в Китае и Монголии

Новое караульное помещение (в силу необходимости) было расположено чрезвычайно неудачно: узенькая калитка, ведущая к нему, проделанная в кирпичной стене около лагерной уборной, прилегала непосредственно к кирпичной стене, отделявшей «караульный двор» от той части лагеря, в которой находились китайские кухни и прочие нежилые постройки, склады. Этот довольно высокий забор не имел наверху даже колючей проволоки, но совершенно лишал возможности чинов караула видеть то, что творится по ту сторону забора – у китайцев. И это «под самым носом», в 5–6 ярдах от караульного помещения. Через эту стену очень часто летели камни и пустые бутылки, предназначенные для чинов караула «на отдыхе», а когда привозили обед или ужин для чинов караула и эта пища проносилась через калитку, то китайцы через забор старались облить несущих эту пищу нечистотами из своей уборной.

После столкновения с интернированными лагерный распорядок стал много строже: число посетителей было доведено до минимума и они, перед пропуском в лагерь, подвергались обыску в караульном помещении. Продукты на китайскую лагерную кухню пропускались через калитку, ведущую из «караульного двора» прямо к центру лагеря (к домику «генерала»), у этой калитки постоянно находился часовой, который открывал ее для пропуска посетителей или продуктов только по приказанию караульного начальника или караульного сержанта. Продукты тщательно обыскивались, и ни одному из китайцев, принесших эти продукты, вход в лагерь не разрешался. Около этой калитки пришлось установить (опять же своими силами) целый лабиринт из колючей проволоки, чтобы предотвратить возможность массового прорыва интернированных или нападения на часового в тот момент, когда он открывал эту калитку.

Мне кажется, что часовые на постах в этом карауле чувствовали себя, в особенности в ночное время, гораздо лучше, чем чины «отдыхавшей смены», находившейся в караульном помещении, так как у них был большой район видимости и от лагеря (т. е. «противника») их отделяло довольно приличное проволочное заграждение, в то время как в 5–6 ярдах от караульного помещения (т. е. «отдыхавшей» смены) находилась довольно высокая, не наблюдаемая с противоположной стороны каменная стена, за которой китайцы могли (заранее сговорившись и приготовив необходимые лестницы) броситься на чинов караула, перекинувшись через этот забор. Бамбука в лагерном расположении было сколько угодно, так как все бараки были сделаны из бамбука, поэтому постройка необходимых лестниц не представляла никаких затруднений.

Это обстоятельство вынуждало караульного офицера, поочередно с караульным сержантом, очень часто ходить внутрь лагеря и обходить все заборы и помещения. Я лично делал это беспрерывно: мой обход занимал около получаса, а когда я возвращался, то в обход немедленно шел мой караульный сержант, и каждый раз мы меняли «маршруты нашего движения». Скажу откровенно, во время этих обходов я чувствовал себя не совсем спокойно, боясь быть разоруженным китайцами, но зато за все время у меня не было ни одного случая побега из лагеря или серьезного нарушения лагерных правил.

Эта неприятная и чрезвычайно «неблагодарная» служба еще больше удерживала русскую молодежь от поступления в полк, но зато приучала чинов полка к постоянной бдительности и точности выполнения приказаний своих начальников. Этот караул сильно «смахивал» на «передовую заставу» и требовал огромного физического и морального напряжения.

Боюсь, что своим описанием этой «язвы полка» я занял слишком много места, но я вынужден это выделить для того, чтобы в дальнейшем было понятно, почему, даже после Второй мировой войны, чины полка подвергались преследованиям со стороны некоторой части китайского населения Шанхая, хотя национальное китайское правительство признало службу полка в целом, за период Второй мировой войны, безупречной, незапятнанной даже и тенью коллаборации с японцами, и оставило полк у себя на службе в качестве полиции. Несколько человек членов полка (в том числе один из офицеров) даже подверглись тюремному заключению, без объяснения причин – «за что?».

Краткая сводка событий, имевших место в жизни полка в 1938 г., такова.

4 января 1938 г. Муниципальный совет утвердил ходатайство командира полка о прибавке жалованья всем чинам полка по случаю возросшей дороговизны жизни. Жалованье было увеличено на 5 долларов в месяц, прибавка считалась временной.

17 января. Вместо отбывшего в Англию бригадного майора корпуса, майора Дугласа, был назначен английского батальона «Вэлш Фюзильерс» – майор Корбин. Перед отъездом майору Дугласу от полка был сделан подарок – серебряный ящик для сигарет. В свою очередь майор Дуглас подарил «Оффисерс месс» полка четыре серебряные пепельницы и две серебряные спичечницы.

24 марта. Согласно приказу по полку, чины полка надели на погоны трафареты «Р.П.Ш.В.К.».