Белая эмиграция в Китае и Монголии

Поневоле приходится дать кое-какие подробности об этом «батальоне», о том, где и как он жил, что он из себя представлял, каковы были отношения чинов этого «батальона» к чинам караула от Русского полка и почему дошло до кровопролитной схватки, в которой «силы сторон были уравнены», так как огнестрельное оружие чинами полка не применялось. На камень, бутылку, железный лом или длинную палку интернированного китайца чины полка отвечали только лишь своей короткой «полицейской дубинкой» (около 14 дюймов длиной), сделанной из дерева.

Когда «батальон героев» интернировался на Международном Сеттльменте, то его немедленно перебросили на грузовиках в наскоро построенные бамбуковые бараки-казармы, расположенные на пустыре, принадлежавшем Сеттльменту. Это был огромный по своим размерам участок земли, находившийся по соседству с северной частью Киао-Чиао-парка и отделявшийся от него каменным невысоким, но постоянного типа забором, такой же забор отделял этот участок от Киао-Чиао род (на востоке). Остальные две стороны участка (северная и западная) были отгорожены от Сингапур род (с востока) и от небольшого склада имущества департамента общественных работ Ш.М.С. (с севера) очень низким и жиденьким бамбуковым заборчиком.

Весь этот участок был разгорожен, примерно пополам, бамбуковым забором: западная половина занималась бараками, а восточная была оставлена, как площадь для прогулок, спорта и т. д., которыми, нормально, должны были бы заниматься интернированные, убивая свое время тягостного сидения в лагере. Входные ворота в лагерь были в северо-западном углу его, и около них построено было из бамбука небольшое «караульное помещение» для полковой охраны. При таком устройстве лагеря, при желании, из него могли даже не «бежать», а просто «уйти» все, кто этого хотел.

Штаб корпуса немедленно распорядился о постройке жиденького забора из колючей проволоки вдоль западной и северной сторон лагеря, а наверху кирпичной стенки, отделявшей лагерь от Киао-Чиао-парка и Киао-Чиао род, наскоро установлена была невысокая «пристройка» из колючей проволоки.

Постепенно, однако, заботами самого командира Русского полка эти примитивные «заграждения» были усилены. Работы проводили главным образом «рабочие команды» от полка под руководством своих офицеров, весьма значительную часть этих работ пришлось проводить мне. На эти работы потребовалось много месяцев, так как интернированные китайцы всячески старались противодействовать усилению и укреплению этих заграждений, усматривая в этом ущемление их национального самолюбия и «статуса героев» и ограничение их в правах: крепкая ограда из колючей проволоки постепенно делала их «заключенными», а не «добровольно интернировавшимися», каковыми они себя считали.

Общая уборная лагеря, расположенная вдоль северной стены, выходила задами на Сингапур род. Нижняя ее часть являлась частью кирпичного забора, в этом месте отделявшего лагерь от Сингапур род, а между этим забором и бамбуковой крышей уборной были устроены окна (правда, заплетенные колючей проволокой), через которые интернированные свободно могли переговариваться с китайцами-рабочими, постоянно проходившими по Сингапур род, на которой находилось несколько небольших китайских фабрик. Трудами чинов Русского полка вдоль этой уборной, примерно в полутора ярдах от ее стенки, на Сингапур род построено было проволочное заграждение, находившееся под наблюдением часового у входных ворот в лагерь.

Чины «батальона» размещались, по-видимому, пополуротно, а для офицеров был отдельный барак. В одном из бараков был устроен «около док» (серьезно больные отправлялись на излечение в полицейский госпиталь), склад для продуктов, и отдельный барак занимали ротные кухни.

Для «генерала» был построен небольшой, но очень уютный барак, обставленный хорошей мебелью («дар благодарного китайского населения»). Он жил очень замкнуто, проводя почти все время в своем домике вместе со своей молоденькой «секретаршей», являвшейся «на работу» ежедневно утром и остававшейся в лагере до поздних часов вечера. Кто-то подарил «генералу» даже лошадку-«монголку», на которой он выезжал ежедневно, а иногда и два раза в день, на спортивную площадку лагеря.

Вначале «батальон» проводил даже что-то вроде строевых занятий на спортивной площадке, а потом прекратил это бесполезное для них дело, и чины его или мрачно бродили по двору, или же развлекались тем, что, забравшись на крышу барака или спрятавшись за угол, норовили пустить камнем в часового от полка, патрулировавшего проволочное заграждение или стоявшего на своем посту на одной из вышек. Через окна уборной интернированные постоянно переговаривались с прохожими и, по-видимому, возбуждали их против чинов русского караула. В дальнейшем бывали случаи «разгона толпы», собиравшейся против уборной, для чего караульный начальник «вызывал в ружье» и использовал свою «отдыхающую» в караульном помещении смену часовых.