Белая королева (СИ)

Саторин сидел в кабинете, нахохлившись как замёрзшая птица. На меня он глянул коротко, искоса, словно я внушал омерзение, бороться с которым у него не было сил. Я знал, что виноват, потому предоставил ему возможность излить гнев так, как потребует его творческая натура.

Мой господин и повелитель любил поорать и повыносить мне мозг своей исключительностью, так у нас повелось, и обычно к этому моменту развития событий он уже набрасывался с упрёками, но сегодня был непривычно тих. Я посмотрел на него, стараясь на всякий случай выглядеть робким и послушным. Хотел умиротворить, но не преуспел. Тут его прорвало. Он произнёс негромко, но значительно:

— Александр, ты ведь понимаешь, что такое поведение недопустимо?

— Да! — сказал я покорно.

— Мне придётся тебя наказать.

А вот это уже явилось на свет новым веянием: он что, ещё не успев войти в должность, проникается заранее любимым королевским развлечением — игрой в карать-миловать? Мало нам его прежних маний величия, теперь прирастёт ещё одна? Если он собрался урезать мне жалование, так я не настолько виноват! Надрываюсь как пчела за жалкие гроши… ну ладно, ладно: ничего не делаю за жирный оклад и приличный процент, но терять всё это не намерен в любом случае.

— Я виновен, ты в своём праве, — ответил сокрушённо, надеясь растрогать его своим унижением.

Я не жадный, но не люблю, когда у меня отнимают деньги. Кровью и то легче поделиться.

— Сейчас у нас трудный момент, — продолжал Саторин. — Твои услуги потребуются в ближайшие дни, но наказание я не отменю. Ты его получишь и примешь позднее.

Прозвучало так зловеще, что у меня немного замёрзла спина. Никогда не видел Саторина рассвирепевшим до такой степени, что ему удавалось сохранять полное спокойствие. Не рассудком же он помутился в самом деле. Возражать в такой ситуации не следовало — себе дороже. Я поклонился и промолчал, всё равно у меня сложилось впечатление, что он меня не слышит, заворожённый новой забавой и своей исключительной ролью в ней.

— Ты позволишь мне сейчас уйти? — попросил я. — Надо съездить в лабораторию, потом на площадку, убедиться, что всё готово к представлению.

Мгновение-другое мне казалось, что не отпустит, придумает какую-то гадость прямо сейчас, хотя и не представлял, какую, но поколебавшись, он брезгливо махнул рукой.

— Ступай!

На всякий случай я ещё раз поклонился: у меня спина не треснет, а он, возможно, вернётся в разум, видя моё смирение, и вышел, почтительно притворив за собой дверь.

Усердие и кипучая деятельность — не мои сильные стороны. Раз люди изобрели коммуникаторы, надо же ими пользоваться, обычно я и решаю все вопросы, не слезая с дивана, но сегодня ощущал настоятельную необходимость свалить из дома в белый свет. Оставаться в особняке было рискованно: не один прибьёт, так другая. Накосячил я на всех фронтах, и тактическое отступление выглядело самым разумным мероприятием. Поболтаюсь где-нибудь в сторонке, пока не наступит эра перемирия.

Снаружи начинался день. Прячась от его благодетельного сияния, я поехал к Гилмору. Учёный выглядел неважно, должно быть мои поручения сорвали его с постели посреди ночи. Вялая растрёпанность сменилась дрожью неподдельного почтения, когда я вошёл. Ленники трепещут перед бессмертными, и не мне этот порядок менять.

Я облёкся в холодную надменность, словно это не мне только что перепало метафорических розог за непочтительную демонстрацию голой задницы и осведомился о результате анализа. Роняя на своём пути хрупкое лабораторное оборудование, Гилмор добрался до рабочего стола и довольно быстро сумел вывести данные на общий экран. Не то чтобы я знаю химию и прочие науки, но кое-чему учиться приходилось. С помощью ленника я быстро усвоил какого сорта гадость пытались скормить мне гипотетические враги.

Признаться, тлела в глубине души робкая надежда на то, что я облажался, угрозы никакой нет, и можно улыбнуться с усталым облегчением, милостиво похлопать человека по плечу и вернуться в страну сладкой беспечности, где так спокойно и хорошо жить. Увы. Предположительная беда обернулась подлинной, и предстояло разбираться со всем этим разом. Обидно, что мне. Эх.

Я отправил человека спать, пообещав оплатить сверхурочную работу, и поехал в клуб. Днём здесь было пусто и относительно тихо. Заплатив за жизнь корма, я получил ключ от его камеры и мог заняться воспитательными работами, когда сочту нужным. Завернув в диспетчерскую, где сейчас никого не было, я поглядел на подопечного сквозь камеру наблюдения. Руки ему развязали, но одежду не выдали, он лежал на кровати всё в тех же соблазнительных шароварах. Лицо хмурилось, вряд ли он замечал, что происходит вокруг. Вот я и объясню ему популярно.

Заблокировав своим ключом доступ к надзору, я прошёл знакомым порталом. Не стоило кому-то видеть, чем мы займёмся, вдруг нервные попадутся, возись потом с обмороками и истерическими припадками, точнее, с теми, кто до них горазд.