Белая Кость

— Простите, милорд. Я вас не заметила. — Выпрямила спину. — Да, я повивальная бабка. Одна на три деревни. И пока я здесь кланяюсь на все стороны, там кто-то рожает.

Рэн пересёк комнату и присел на подлокотник кресла Янары:

— Ты сказала, что моя супруга в тягости.

Старуха скорчила обиженную мину:

— Не верите? Принесите землю — я съем.

— Но… — Рэн потёр подбородок. — Это как-то странно.

— А чего тут странного? Вы с супругой спите? Или не спите? — Повитуха посмотрела на Янару огорошенно. — Я проболталась?

Рэн велел сэру Ардию выйти и бережно притронулся к плечу жены, словно она превратилась в чашу из тончайшего стекла и он боялся разбить её неосторожным прикосновением.

— Я слышал, что о беременности узнают, когда перестаёт идти кровь.

— Ах, вот вы о чём! О грязных днях. — Старуха облегчённо выдохнула. — Вы больше слушайте и столько всего услышите, милорд! Вам любая повитуха скажет, что такое случается. Был даже такой случай, когда баба не знала о птенце, пока он не вылупился. Думала, что глист выходит. Теперь представьте, как обрадовался её муженёк. Он дома два года не был, господину крепость строил. А тут явился на побывку, и нате вам.

Хрипло смеясь, бабка приложила ладонь к животу Янары:

— Спит. Ночью прыгал как кузнечик — напрыгался.

— Как же нам теперь ехать? — озадачился Рэн.

— Далеко собрались?

— Домой. В Фамаль.

— Эка куда вас занесло. — Старуха почмокала губами, раздумывая. — Так и ехать. Потихоньку. Наши-то бабы крепкие, до родов вёдра с водой таскают. А ваша жёнушка хрупкого здоровья. Потихоньку доедете. А меня с собой не зовите. Я на три деревни одна. После жатвы крестьянам делать нечего — плодят детей. У меня с десяток баб на сносях. Как я их оставлю? Хоть колотите, хоть кожу сдирайте — не поеду. Да и не нужна я вам. Кроме Бога, никто вам не поможет.

После ухода повитухи в комнате повисла тишина. Рэн убеждал себя, что происходящее ему не снится, и подбирал слова, которые передали бы его чувства.

— Как-то мы устроили привал. Развели костёр, поели, выпили…

— Мы? — отозвалась Янара, делая вид, что разглядывает свои руки.

Рэн опустился перед ней на корточки и сжал её ладони:

— Нас было около полусотни. Все сыновья лордов, молодые, но бойцы опытные: не раз сражались на поле брани. Мы сидели вокруг костра, и кто-то завёл разговор о том, что нужно мужчине для счастья. Мы сошлись во мнении, что в жизни ничто не доставляет такого удовольствия, как жаркая битва, бешеная скачка, звон мечей и вкус крови на губах.

— Надо же, — произнесла Янара едва слышно.

— С нами был разведчик. Немолодой, жилистый и сильный как буйвол. Он побывал в таких переделках, из которых сам чёрт бы не выбрался… И вот, когда мы пришли к единому мнению, он назвал нас желторотыми птенцами. Мы вздёрнули подбородки: как смеет выходец из горного племени называть дворян глупыми и наивными?! А он усмехнулся и сказал, что сражения, скачки, мечи и кровь — это всего лишь мужские забавы, но никак не счастье. Сказал, что в жизни нет ничего лучше, чем обнимать любимую женщину и держать на руках своего ребёнка. Мы смотрели на него: седовласого, изуродованного шрамами, не знающего ни страха, ни жалости, орущего в исступлении всякий раз, когда отсекал врагу голову. Мы смотрели на него и думали, что он шутит.

Рэн обхватил Янару за талию:

— Я обнимаю любимую женщину и задыхаюсь от счастья. — Прижался щекой к её животу. — Когда я возьму на руки своего ребёнка — наверное, я сойду от счастья с ума.

Она запустила пальцы ему в волосы:

— А если это будет дочь?

— Мне всё равно. Сыну я подарю корону. А именем дочери назову самый красивый округ в королевстве.

Рэн отправил гонца в столицу, чтобы навстречу процессии выслали лекарей и карету на мягких рессорах. Вышел во двор и обвёл взглядом дворян и воинов:

— Господа! Сегодня выяснилось, что моя супруга в тягости. Я не хочу…

Его голос утонул в радостных криках и аплодисментах.

Рэн вскинул руку:

— Я не хочу рисковать, поэтому мы поедем очень медленно. Моих рыцарей и гвардейцев — для охраны более чем достаточно. Если кто-то торопится — уезжайте без угрызений совести.

Вскоре королевская чета и свита в полном составе направились в Фамаль.

С каждым днём становилось теплее. Крестьяне вспахивали поля. Воздух наполнялся запахами трав и земли. Деревья и кустарники робко расправляли листья-крылья, словно сомневались, что наступила весна. И вдруг дружно зазеленели.

Проехав половину пути, колонна встретилась с отрядом Выродков, присланных лордом Айвилем. Они встретились бы раньше, если бы наёмники не сопровождали две кареты. Первая предназначалась королеве. Во второй приехали монахини из женской общины при Просвещённом монастыре: мать Болха и её помощница, принявшая обет молчания.