Белая Кость

Янара пересела в карету, но потом перебралась обратно в кибитку. В ней меньше трясло, хотя досаждал визг полозьев по камням. Во время остановок мать Болха не оставляла королеву ни на минуту, присутствовала при встречах с королём, запрещала выходить из комнаты и спать с мужем в одной постели. У Рэна складывалось впечатление, что монашка считает его похотливым самцом. Это задевало. Он вовсе не помышлял о близости. Ему хотелось быть рядом с Янарой, обнимать её и мечтать о будущем. У Рэна не было другой возможности видеть жену: он ехал верхом, она — в кибитке.

В праздник Двух Пятёрок хозяин корчмы устроил для важных гостей настоящее представление: накрыл столы под цветущими абрикосами, позвал из деревни парней и девок, велел им нарядиться в яркие одежды и надеть венки из луговых трав. Свита пила и ела, а крестьяне танцевали под звон бубнов и колокольчиков. Мать Болха с помощницей наблюдали за празднеством с крыльца. И только Янара ничего не видела: окна её комнаты выходили на другую сторону дома.

Рэн смеялся над шутками, хотя считал эти шутки заезженными и пресными, аплодировал танцорам, хотя их танцы больше походили на кривляние. Потом подозвал Тиера, тоскливо сидящего на колоде возле поленницы, и отправился с ним к жене.

Мать Болха бежала за ними по коридору, бормоча что-то о предписаниях главного просвещённого монаха. Обогнала их на лестнице и встала столбом перед комнатой Янары:

— Ваше величество! Даме в деликатном положении нужен покой! И что здесь делает этот? — Гневно зыркнула на менестреля. — Похоже, ваш шут незнаком с правилами приличия. Я доложу о его поведении настоятелю монастыря!

Рэн отодвинул её в сторону. Приоткрыв дверь, прошептал в щель:

— Милая, я не один. Со мной Тиер.

Получив разрешение войти, пропустил вперёд менестреля, переступил порог и закрыл дверь перед носом разгневанной монахини.

В лучах заходящего солнца плавали пылинки. Лиловые тени обволакивали углы. Тиер пел о вечной любви. Притулившиеся на кушетке Миула и Таян смотрели на него заворожённо. Рэн и Янара возлежали на подушках и не сводили друг с друга глаз.

После этого Рэн приходил к супруге при первой же возможности, сопровождал её на вечерних прогулках по роще или лугу и спал в супружеской постели. А утром, покидая комнату, читал на лице Болхи неприкрытое осуждение.

Наконец долгое путешествие подошло к концу. Впереди показался Фамаль. Королева пересела в карету, поскольку грунтовая дорога сменилась брусчаткой. Путники оживились. Их возбуждение передалось лошадям: они припустили рысью, прядая ушами и довольно фыркая. Гвардеец протрубил в рог. Колонна стройными рядами въехала в городские ворота и под ликование толпы двинулась по улицам.

Очутившись в Фамальском замке, лорды, рыцари и вольные всадники проследовали в оружейное хранилище сдавать мечи. Эсквайры и слуги повели лошадей к конюшням. Карета, сопровождаемая королём и гвардейцами, покатила к главной башне.

Возле лестницы путешественников ждали Лейза, лорд Айвиль, герцогиня Кагар и фрейлина королевы Кеола Донте.

Рэн находился на пике самых светлых и пьянящих чувств. Спрыгнув с коня, он посмотрел по сторонам и впервые подумал о замке как о доме. Глядя на мать, понял, как сильно она соскучилась. Улыбка, несвойственная Киарану, говорила о том, что лорд был несказанно рад встрече. Кеола растерялась, не зная, куда ей бежать и что делать. Барисса наклонила голову, опасаясь выдать себя выражением лица.

Помогая Янаре выйти из кареты, Рэн прошептал:

— Не ревнуй меня. Там, где ты, другим нет места.

Лейза обняла Янару:

— Моя дорогая… Это правда?

— Скорее всего, да.

— Но как такое возможно?

— Сама не знаю, — смутилась Янара.

— Ну, идём же, идём, — засуетилась Лейза. — После такой дороги вам надо отсыпаться неделю.

Едва Рэн успел привести себя в порядок, как караульный сообщил, что его приглашают в покои королевы.

В гостиной собрались Лейза, мать Болха — по её виду было понятно, что она уже успела пожаловаться на поведение короля — и два монаха. Рэн подмигнул Янаре, сидящей на кушетке в скованной позе. Обратил взгляд на незнакомцев и приготовился дать отпор любым поползновениям на его личную жизнь и свободу.

— Ваше величество! — поклонился старик. — Я Хааб, монах-клирик из Просвещённого монастыря.

— Клирик — это человек церкви, моя дорогая, — объяснил Рэн жене. — Его ремеслом является мышление и преподавание своих мыслей.

— Я бы не сказал точнее, — кивнул Хааб и указал на товарища. — Мой помощник Ика, монах-студиус. Иными словами, человек церкви, любящий науку. С матерью Болхой вы знакомы. Она много лет помогает членам нашего монастыря изучать женский организм. Опытнее неё вы никого не найдёте. Мы не покинем замок, пока ваша супруга не разрешится от бремени, ваше величество. Для наблюдения за младенцем монастырь пришлёт клирика, который изучает младенческие болезни.

— Обсудим это позже. Королева устала с дороги.