Белая Кость

— Наш с Бариссой брак укрепит могущество королевства и обеспечит безопасность, пусть даже на некоторое время. Я знаю, что она изворотливая, хитрая, лживая. Знаю, на что она способна. Любая другая претендентка — кот в мешке. Короли не устраивают смотр невест. Династические союзы заключаются на расстоянии и закрепляются консумацией брака. Нельзя пригласить к себе принцессу, а потом сказать: «Простите, но вы мне не нравитесь». А с Бариссой мне повезло — я рассмотрел её изъяны и достоинства. Как человек она гниловата. Но как потенциальная королева — бесподобна. И с ней хотя бы не противно лечь в постель.

— Ты до сих пор в обиде на Янару, — заключила Лейза. — Обида мешает тебе трезво мыслить.

— Обида — удел слабых. Любовь — это болезнь. Она отвлекает мужчину от работы, от жизни, от основной цели. Королю нельзя любить. Хорошо, что я это понял. Любовь к Бариссе мне не грозит. Поэтому я женюсь на ней.

Оставшись один, Рэн принялся в очередной раз изучать подписанную и заверенную печатями брачную грамоту. Документ настораживал тем, что Рэн не мог найти в нём подвоха. Чёткий, простой и прозрачный договор без единого конфликта интересов. Король Джалей не вычеркнул пункт, в котором Дирмут Хилд был назван главным наследником престола Шамидана. Не опротестовал право Игдалины считаться носительницей королевской крови и хранительницей титула. Это означало, что её сыновья смогут претендовать на корону. Более того, Джалей согласился с пунктом, в котором говорилось, что первенец Рэна и Бариссы будет внесён в официальный список престолонаследников Дигора. Этот список был огромным, и очередь вряд ли дойдёт до их первенца, но всё же — щедрость и бесконфликтность Джалея поражала.

Рэн разложил на столе карту и провёл ладонью по шершавой бумаге. Защитники веры выдвинулись из Дигора в Баликлей. Туда же, скорее всего, направились Ангельские войска из Осмака и Хоры. Почему именно в Баликлей и почему зимой? В холодное время года, как правило, военные действия не велись, поскольку начинались проблемы с поставкой провизии и корма лошадям, конные атаки на заснеженных полях оборачивались провалом, воины болели, дезертировали, умирали.

В голове стучало: почему зимой?.. Рэн пробежался взглядом по названиям стран, расположенных южнее Баликлея и протянувшихся вплоть до Медного моря. И скривился как от зубной боли, настолько неожиданной и болезненной оказалась догадка.

* * *

Блестящая кавалькада встретила кортеж герцогини Кагар за городскими стенами. Невзирая на холод и мрачное, готовое разразиться ледяным дождём небо, Барисса перебралась из кареты в седло и на гнедом скакуне въехала в столицу плечом к плечу со своим будущим супругом.

Процессию возглавляли гвардейцы и знаменосцы. Над их головами реяли штандарты: пурпурный с лебедями и малахитовый с коронованным тетеревом.

Придворные Рэна перемешались со свитой герцогини и следовали за королём согласно происхождению и положению. За кавалькадой тянулась вереницы повозок. В одной из них, украшенной бронзовым ангелом-спасителем, находился Святейший отец. Рэн видел его мельком — когда Барисса пересаживалась на иноходца, Святейший высунулся из открытой дверцы, желая узнать причину остановки, и поздоровался с Рэном почтительным кивком.

Шествие замыкали эсквайры и слуги на облепленных грязью мулах. Кони дворян были чистыми, гривы и хвосты расчёсаны, на чепраках ни пятнышка. Кареты отливали матовым блеском. На плащах воинов ни единого залома, на сапогах ни комочка земли. Похоже, путники задержались на выезде из леса, чтобы привести себя в порядок и предстать перед королём в безупречном виде. Слуги и эсквайры позаботиться о себе не успели.

Горожане и гости Фамаля приветствовали величественную пару восторженными криками. В прошлом году ликующая толпа точно так же бурлила морским прибоем у ног Янары, когда она вернулась из мэритского замка. Толпа — проститутка — быстро забывает, к кому ластилась недавно.

Барисса выглядела растерянной и словно коченела под взглядами. Одной рукой судорожно сжимала поводья, другой придерживала капюшон, хотя в тесноте улиц и переулков, заполненных простым людом и всадниками, ветер почти не ощущался. Медные локоны вздрагивали при звуке голосов, выбивающихся из однообразного гула, и боязливо подпрыгивали на высокой груди. Подол норкового плаща укрывал бока и круп жеребца, чернильное бархатное платье повторяло изгибы напряжённых женских ног. В позе наездницы сквозили настороженность и робость, будто под ней стеклянный конь и она боится с него соскользнуть.

Барисса действительно боялась. Боялась посмотреть по сторонам и увидеть Янару. Боялась, что бывшая королева выйдет из толпы и Рэн кинется к ней, не заботясь о чести и достоинстве своей невесты. Этот страх мешал Бариссе дышать, не давал ей чувствовать себя победительницей. Её сердце — сердце захватчицы — судорожно сжималось при мысли, что она вторглась на чужую территорию и никогда не будет здесь единственной и полновластной хозяйкой.