Белая кровь Тавриды

– Делай со мной, что хочешь, – втолковывал Михаил Чистов Федору Белкину, – а все это спланированная диверсия. Ну, не могло все произойти спонтанно, само по себе! А стало быть, фашисты где-то совсем рядом.

– Да я и не спорю, – согласился Федор Белкин. – Да, это спланированная диверсия. Понятно даже, для чего ее совершили – чтобы напугать людей и приостановить работу приисков. Я лишь сомневаюсь, что это сделали фашисты.

– А кто же еще? – Чистов пожал плечами.

– Если бы это были немцы, на них бы сразу обратили внимание, – сказал Белкин. – Как ты укроешься, если ты немец? Даже если ты знаешь язык, и законы, и обычаи… Людей в этих краях мало, каждый на виду, за каждым, так или иначе, пригляд. Нет, это не немцы. Скорее всего, русские. Или, может, крымские татары… То есть свои.

– Какие же они тогда свои? – недоуменно проговорил Чистов.

– Ну, завербованные, – поправился Белкин. – Предатели, короче говоря.

– Может, и так, – согласился Чистов. – А может, все-таки немцы? Допустим, не те, которые фашисты, а здешние? Я слышал, тут еще с дореволюционных времен проживало много немцев.

– Так то до войны, – возразил Белкин. – Выселили, должно быть, их всех.

– А если не всех? – возразил, в свою очередь, Чистов.

– Да даже если и не всех – что с того? – задумчиво произнес Белкин. – Что, по-твоему, если немец, то обязательно фашист?

– И все-таки надо бы разузнать, остались ли в окрестных селах немцы, – сказал Чистов. – На всякий случай. Для душевного, так сказать, успокоения…

В тот же день и проверили. И оказалось, что да – живет в одном ближнем селе некто Иван Федотович, немец по национальности. Да и не просто живет, а, оказывается, еще и работает на соляных приисках. Да не просто работает, а развозит соль по ближайшим селам и городам. И, кроме того, сам же ее и грузит. То есть имеет к соли самое прямое и близкое отношение. Причем на законных основаниях!

– Ну вот, видал? – спросил Чистов у Белкина. – А ты говорил… Немец возит и грузит соль… Да при таком-то раскладе сунуть в бурт какую-нибудь гадость – это же как дважды два! Никто и не заподозрит.

– Так-то оно так, – в задумчивости почесал затылок Белкин. – Да только это пока что чистая теория.

– Ну, так давай возьмем его в оборот, этого Ивана Федотыча, – предложил Чистов. – Небось сознается.

– А если не сознается? – возразил Белкин. – И что тогда?

– Ну, не знаю…

– А тогда мы можем спугнуть настоящих диверсантов, – предположил Белкин. – И они затаятся. А то и того хуже – уйдут.

– Это куда же?

– Туда, откуда и пришли: куда же еще? Или еще куда-нибудь… Ищи их потом! Нет, тут надо действовать осторожнее.

– Например?

– Например, установить за этим Иваном Федотычем тайное наблюдение. Хорошее дело!

– Хорошее-то оно, может, и хорошее, – вздохнул Чистов. – Да вот только кто будет наблюдать? Нас всего четверо, а дел невпроворот. Может, приставим к этому делу кого-то из милиционеров?

– Нет, – подумав, не согласился Белкин. – Милиционера нельзя. Примелькались все они на прииске… А какой же ты тайный наблюдатель, если у тебя на лбу написано, что ты милиционер? Надо бы кого-то другого…

– И кого же?

– Знал бы, сказал бы, – вздохнул Белкин. – Надо подумать…

* * *

Новоиспеченная следственная бригада так же, как могла, пыталась выйти на след диверсантов, но пока что безуспешно. Никто из людей ничего внятного не говорил. То ли ничего не знали, то ли опасались говорить правду. Скорее всего, не знали. Потому что кого можно было подозревать? Вроде все свои, все на виду, все друг дружку знают. А возводить напраслину, да еще на знакомого тебе человека, – это дело очень нехорошее. Клевета, поклеп, а то и того хуже.

В конце концов один из следователей, тот самый парнишка, которого звали Протоном, напал, как ему самому показалось, на верный след. Правда, это был очень зыбкий след, и потому вполне могло статься, что он был ошибочным, но все же, все же… Тем более что самому Протону отчего-то казалось, что этот след верный. Такое внутри Протона возникло предчувствие, и как Протон ни пытался его из себя изгнать, оно продолжало терзать Протона изнутри. И, что самое главное, это предчувствие еще и крепло. И ничего Протон ни с этим предчувствием, ни с самим собой поделать не мог.

А дело было вот в чем. В поиске свидетелей Протон разговорился с двумя солдатиками. Он и думать-то не думал, что солдаты скажут что-то стоящее, потому и не затевал с ними никакого специального разговора. А просто однажды вечером он зашел в помещение старой кошары, приспособленное под жилье, и в изнеможении упал на подстилку из камыша, служившую постелью. А рядом сидели два солдата – Егор и Кузьма. Оба они готовились к ночному дежурству на приисках, но заступать было еще не время, и поэтому Кузьма и Егор томились от вынужденного безделья.

– Ну что, сыщик, поймал диверсантов? – спросил у Протона Егор.

Протон ничего не ответил, лишь раздраженно перевернулся со спины на живот.