Белая кровь Тавриды

– Все нормально, – сказал Тальянкин. – Взяли мы того Ивана Федотыча тепленьким.

– Обыск в доме производили? – спросил Белкин.

– Да, конечно, – ответил Тальянкин.

– Что-нибудь нашли?

– Так, по мелочи, – загадочно ответил Иван.

– И совсем не по мелочи! – возразил Эмиралиев. – А самое настоящее вещественное доказательство!

– И какое именно? – спросил Белкин.

– Там оно, в помещении, – сообщил Эмиралиев. – На него надо посмотреть. Потому что словами объяснить трудно. Пойдем!

– Вначале надо определить нашу даму, – сказал Белкин.

– Товарищ комендант, выдели нашей гостье отдельное помещение. Да хорошенько ее запри, чтобы не сбежала. Уж очень она ценная дамочка!

– Да где ж я наберу столько отдельных помещений! – горестно произнес комендант. – У меня тут и самому повернуться негде!

– А где хочешь, – сказал Белкин. – Михаил, сопроводи даму.

– Пошли, – сказал Чистов, тронув учетчицу за плечо.

Отдельное помещение для женщины комендант отыскал. Это была каморка с какой-то хозяйственной рухлядью.

– Прошу, – указал Чистов. – Входите, уважаемая дамочка…

Женщина сделала несколько шагов и остановилась на пороге каморки.

– Ты что-то хочешь мне сказать? – спросил Чистов.

– Хочу, – сказала женщина. – Убьют тебя… Очень скоро… Убьют…

Уж таких-то слов Чистов никак не ожидал и потому вначале он даже не нашел, что на них ответить. Он лишь взглянул на женщину и неуверенно усмехнулся.

– И откуда это тебе известно? – спросил он.

– На лице у тебя написано, – ответила женщина.

– Ты так хорошо умеешь читать по лицам?

– Умею, – ответила женщина, помолчала и добавила: – Печать смерти издалека видно.

– Ладно, – махнул рукой Чистов. – Там увидим…

Он собственноручно запер каморку на замок и приставил к помещению сразу двух милиционеров.

…В соседнем помещении смершевцы вместе с комендантом и Протоном по очереди вертели в руках какую-то металлическую округлую коробочку.

– Вот, видал? – сказал Белкин, обращаясь к Чистову. – Взрывное устройство с часовым механизмом! Последнее слово фашистской диверсантской техники! С такой штуковиной мы еще дела не имели. Даже на фронте. Ими-то, похоже, и были взорваны соляные бурты. Ну а что, очень даже удобно. Поставил эту штуковину на десять или, скажем, пятнадцать минут, сунул ее в бурт, отошел не торопясь куда подальше, и… Хорошая штуковина, ничего не скажешь.

Он передал взрывное устройство Чистову, а сам спросил у Эмиралиева и Тальянкина:

– И где же вы ее нашли, эту гадость?

– На подводе лежала, – усмехнулся Тальянкин. – То ли он забыл ее перепрятать, то ли решил, что лучшего места, чтобы ее спрятать, не бывает…

– Я думаю, что забыл – с испугу, – предположил Эмиралиев. – Ведь как он мчался ночью с приисков! Чуть коней не погубил!

– Допросили? – спросил Белкин.

– В общем и целом, – ответил Тальянкин. – Для подробных допросов не было времени. До Ишуни-то далековато.

– А на чем добрались до Ишуни? – спросил Белкин.

– Ну, так на его же подводе и добрались, – ответил Тальянкин. – Запрягли, и… Вот они, лошадки, из оконца видно.

– Он что-нибудь сказал?

– Вначале, конечно, отпирался, – сообщил Тальянкин. – Знать, мол, ничего не знаю, на приисках ночью не был, откуда на подводе мина – ведать не ведаю. Но потом Рустем ему кое-что объяснил доступным языком, и вспомнил Иван Федотыч кое-какие подробности.

– И какие же?

– Ну, какие… Сам-то он, этот Иван Федотыч, с немцами в давней дружбе. Они его приголубили, еще когда их отсюда не поперли. А когда драпали, то велели: сиди, мол, тихо и жди. Ну, он и ждал. И дождался. Не так давно явился к нему один человек. Сказал пароль, велел звать его Змеей. И вот этот Змея дал ему задание. Вначале отравить бурты с солью, затем что-нибудь взорвать на приисках, что Иван Федотыч и сделал.

– Что он рассказал об этом… о Змее? – спросил Белкин.

– Да ничего особенного. Сообщил лишь, что Змея русский. А больше он ничего о нем не знает.

– Понятно, – сказал Белкин и по очереди оглядел всех присутствующих, включая Протона и коменданта. – Картина, стало быть, такова. Очень похоже, что мы имеем дело с самой настоящей диверсантской группой. Причем не из немцев, а из своих – хотя, конечно, какие они нам свои? Серьга, Змея… Как минимум двое.

– Их больше, – не согласился Эмиралиев. – Есть и третий – крымский татарин. Разве вы забыли об убийствах и записках? Записки написаны рукой татарина. Значит, есть и третий. А может, и четвертый, и пятый, и десятый…

– Вот именно, – вступил в разговор комендант. – Ведь и взрывали, и стреляли… Причем стреляли сразу в двух местах – и у нас, и на приисках. И здесь, и там – стреляли несколько человек. Значит, их больше, чем трое. Плюс к тому же пособники такие, как эти, которых вы арестовали ночью. И сколько их, таких пособников, тем более неведомо.

– Наверно, так оно и есть, – согласился Белкин. – И диверсанты, и пособники… По-моему, пора обменяться мнениями, что нам делать дальше.

– А что делать? – пожал плечами Чистов. – По-хорошему организовать бы засады в доме у Ивана Федотыча и нашей милой дамочки и ждать гостей. Скажем, того же Серьгу или Змею. Да только думаю, толку с тех засад не будет.