Белая лебеда

— Найн, — засмеялась Мария. — В школе… И по радио… Да и в газетах. — Она махнула рукой. Ее взгляд задержался на моем лице. — Вы много воевали, Коля? Потрогала орден, привинченный к кителю. — Это у вас такие награды? Прима…

И тут же нахмурилась.

— Они убили дядю! Все равно я найду барона! Да… Дядя Людвиг! Что я скажу папе?!.

Она заплакала и прижалась ко мне. Я обнял ее, достал платок и вытер слезы, бегущие по щекам. Мария застонала и, не открывая глаз, потянулась ко мне, обняла за шею, принялась быстро целовать.

— О, майн гот! Их либе дих… Их либе дих, Пауль…

— Их нихт Пауль!

Я резко отстранился. В ее глазах стоял ужас.

— Нихт Пауль! Их либе дих, Коля…

Мария закрыла лицо руками и еще горше расплакалась. Я машинально потянулся за жестяной коробочкой, в которой держал табак, свернул цигарку и задымил.

— Успокойся, Мария. Я сейчас…

Взял автомат и обошел склад боеприпасов. Заглянул за коровник. В темноте угадывался близкий лес. Даже слышен легкий шум деревьев. У немцев нет партизан. Народ не поддерживал фашистов. Вот тебе, Мария, и ответ на один из вопросов. Я вернулся к костру. Мария прижалась ко мне.

— Мне страшно, Коля… Я теперь всего боюсь…

— Не бойся… Хочешь, я расскажу немного о себе? Она слушала, не спуская с меня глаз, и постепенно успокоилась.

— У тебя столько сестер? И свой дом, сад? И в школе изучал немецкий?

— Изучал, — улыбнулся я. — Шлехт лернен дейч… Да, Мария, ты не сказала, в каком городе живешь? Может, в гости загляну… Только как ты доберешься до своего дома?

— А сразу за Эльбой…

Она не успела договорить, за воротами надсадно заурчало, раздались оглушительные хлопки, и во двор вкатилась наша полуторка с синими приглушенными огнями. Не доехав до штабелей несколько метров, полуторка последний раз выстрелила и замерла. Из кабины выскочил Ваня и принялся пинать скаты и ругаться.

— Чтоб ты провалилась! Ни дна тебе ни покрышки! Мучительница! Чтоб тебя разнесло в клочья!

С Ваней приехал и Фома Неминущий. Увидев его, Мария прильнула ко мне.

— Я боюсь его, Коля. Он вчера утром приходил, когда Отто колол дрова. Этот солдат попросил воды, я — в дом, а он за мной и схватил сзади…

К костру подошел Неминущий, увидел, что Мария жмется ко мне, и осклабился.

— Уже поладили? Нехорошо, товарищ техник-лейтенант. Я еще утром с ней сговорился…

— Ладно тебе… Зачем приехал?

— За минами… Да Ваня что-то совсем разобиделся на свою полуторку… Ха-ха-ха! Тебя капитан вызывает, а я тут останусь.

Неминущий прошел к складу, а затем совсем пропал с глаз, и Мария забеспокоилась.

— Я рюкзак в доме оставила…

— Ты посиди, я счас…

— Найн! Я боюсь…

Ни рюкзака, ни Фомы во флигеле я не нашел. Неужели и тут успел? Ну и нюх! И что за человек! Пулеметы ремонтирует под огнем, сам любит в немцев пострелять и на несколько дней остается в окопах, награжден за смелость и отвагу, а барахольщик, каких поискать…

Я пошел на улицу.

Крик Марии точно подстегнул меня, и еще издали увидел ее бегущую к воротам с рюкзаком в руках. Она с плачем что-то кричала. Я догнал ее и пытался успокоить.

— О, майн гот! — запричитала она. — Шлехт зольдат!

Ее стремительная фигурка мелькнула в воротах, и лишь плач и крики раздавались некоторое время. Я вернулся к костру, у которого преспокойно сидел Неминущий.

— Ты опять за свое, Фома?

Он поднял на меня маленькие прищуренные в выжидательной улыбке глазки.

— Вы о чем это, товарищ техник-лейтенант?

— Не прикидывайся дурачком. У нее немцы убили дядю, а ты ее рюкзачок, как мародер…

— Ах, вы о немочке? Ну и шо? Хотел пошутковать, а она закричала, як резаная порося… Я же ей рюкзачок тий принес…

— Эх, Фома, никак ты не можешь по-хорошему…

— Шо? — ощерился Неминущий. — Это як же по-хорошему? Пожалте, фрау? Вот ваш рюкзачок… Извините, пардон… А як энти треклятые над моей сеструхой Оксанкой изгалялись? Целым взводом снасильничали! Это як?

— Но это же фашисты…

Наконец полуторка зачихала и с подскоком подъехала к штабелям. Мы погрузили мины, я прихватил вещмешок и автомат и забрался в кабину. «Газик» дал оглушительную очередь хлопков, рванулся и тут же угодил в воронку. Я ударился головой о крышу кабины и чуть язык не откусил.

За воротами я попросил Ивана притормозить. Марии нигде не было.

Я сошел на землю и тихо позвал ее. От стены метнулась тень, и Мария чуть не сбила меня.

— Я так боялась!..

Я успокоил ее и спросил:

— Ты хочешь пробраться в Данциг? Через линию фронта?

— Не знаю… Как получится…

Мария ловко вскочила в кузов, а я подал ей рюкзак. Выбравшись на шоссе, мы помчались через хмурый темный лес.

Смутное беспокойство томило меня. На военной машине с боеприпасами везли постороннего человека, немку? Да еще к линии фронта!

Иван, правда, сказал, что контрольных постов пока не было. Пока? Но я верил Марии.

Положил на колени планшет с картой под целлофаном, посветил фонариком. До места километров пятнадцать и нужно проехать две деревни.

Будь что будет! Довезу до самого конца!