Белая лошадь – горе не мое

— А царь Леонид? — скучно возразил Саня. («Путник, честно исполнив закон, здесь мы в могиле лежим» — так написано на могиле трехсот спартанцев и царя Леонида в Фермопилах… Как Саня плакал над этой могилой, а персы шли в обход, нашелся предатель! Ох, как Саня плакал! Ему пять лет было, что ли, и он знал прекрасно, что тот, кто останется в Фермопильском ущелье прикрывать отход греков, домой никогда не вернется. Аристотель не в первый раз эту историю рассказывал, а Елена Николаевна кричала: «Мотька, замолчи немедленно, не травмируй ребенка!» Аристотель же не слушался и ребенка травмировать продолжал).

— И все-таки это была казарма, — сердито отозвался на Санино возражение Аристотель. — Вся страна — казарма, ты представляешь? А у меня в молодости, милый мой, были другие идеалы…

— А сейчас? — уныло спросил Саня, выглянув в окно: Исаков-старший все стоял там на ветру.

— Сейчас! Сейчас я старый, умный. Надо тебе сказать, что сейчас я начинаю склоняться к тому, что спартанцы были великие педагоги. А почему? Потому что у них были Апофеты! О-о!.. — мечтательно вздохнул Аристотель. — О Апофеты!.. Вот чего нам не хватает!

Поскольку Аристотель был явно не в духе, Саня, который тоже добрым расположением духа не отличался, сразу догадался, что Апофеты — это нечто весьма скверное.

— Апофеты, мой юный друг, — величественно и грозно произнес Аристотель, — это глубочайшая расщелина в горном массиве, именуемом Тайгетом… Вам, поди, не то что в методиках, но и в курсе истории педагогики об этом не рассказывали, а зря! Суть в том, славный юноша, что ежели юный спартанец был, скажем, с некоторым изъяном — ну, трудновоспитуемый, по-нашему, — так вот с таким юным спартанцем педагоги не маялись, не тащили его за уши из класса в класс, не уговаривали, не завышали ему оценки, нет, Александр! Его просто сбрасывали в Апофеты!

— Хотите, я подыщу вам что-нибудь подобное в окрестностях города? — деловито предложил Саня.

— А! — Аристотель безнадежно махнул рукой. — Что ни говори, а в мире был только один великий педагог… Царь Ирод его звали!

Он хотел еще что-то сказать, может быть, даже проклясть педагогику хотел он, но не успел, потому что в учительскую — как всегда, вихрем и, как всегда, зареванная — вбежала Бедная Лиза…

— Матвей Иванович! Санечка! Ой, мамочки! Там!.. — И она заревела в голос.

— Прекрати реветь и быстро говори! — приказал Аристотель.

— Я… — быстро сказала Бедная Лиза. Но тут снова начались всхлипывания, шмыганье носом, из-за которых понимание того, что произошло, чрезвычайно затруднилось. — А он… Не захотел переписывать!..

— Кто?

— Ва-а-ахрушев! А я… посадила его под арест, а он…

— Под какой такой арест?! — гневно загрохотал поборник спартанской педагогики. — Вам здесь что, а?! Кадетский корпус?!

— Я… — с новой силой залилась Бедная Лиза слезами. — Я хотела, как Макаренко!.. Чтоб потом по душам, а он… Он всегда все назло!.. Макаренко сажал… А он из окна…

— Какой этаж? — остолбенело спросил Аристотель.

— Второ-ой… И висит…

— Почему — висит?

— Зацепи лся-а-а…

— Ах ты! — топнул Аристотель.

И они побежали на второй этаж, туда, где висел второгодник Вахрушев…

— Ой, мамочки! — на бегу причитала Бедная Лиза. — Ой, мамочки!..

За спиной у нее зловеще пыхтел Аристотель.

В пятом «Д» окна были настежь. Под одним из них, зацепившись курточкой за стальную скобу, висел, слегка качаясь на ветру, упрямый второгодник с равнодушным, весь мир презирающим лицом, а внизу стояли его одноклассники и от души веселились. Трое, достав мобильники, снимали происшествие, жизнерадостно его комментируя.

— Как тебе там, Хрюк? Далеко видно?

— Созрел — падай!

Вахрушев будто не слышал, он вообще не обращал ни на кого внимания. Висел и смотрел вдаль.

Аристотель решительно влез на подоконник.

— Позвольте мне, — сказал Саня, запрыгивая. — Вдвоем будет тесно. — И, высунувшись из окна, хмуро посоветовал веселящимся пятиклассникам: — Шли бы вы домой…

Пятиклассники не послушались, стояли и наблюдали, что будет дальше. Возглас Аристотеля: «Держись, друг!» — был воспринят ими с недоумением: они полагали, что сейчас негодяю Хрюшкину попадет. И притом — сильно. Еще больше удивились они, услышав жалобный, просящий голос Бедной Лизы:

— Митенька, только, пожалуйста, не падай!..

Кроме того, они впервые слышали имя второгодника. Александр Арсеньевич свесился вниз, но до Вахрушева не дотянулся. Он сказал:

— Матвей Иванович, будьте так добры, слезьте с подоконника и подержите меня за ноги…

Пятиклассники стояли раскрыв рты: было захватывающе интересно. Тут уж мобильники достали все.

Учитель географии завис вниз головой над раскачивающимся Вахрушевым и скомандовал:

— Руку давай!

— Не дам! — буркнул отвратительный Хрюшкин.

Внизу возмущенно зашумели:

— Совсем с ума сошел этот Хрюк, сейчас из-за него и Александр Арсеньевич грохнется…

— Так и будешь висеть? — растерянно поинтересовался Александр Арсеньевич.

Вахрушев молчал.

— Мить…

— Отвяжитесь вы все от меня! — закричал Вахрушев с отчаянием. — Отстаньте!..

— Ясно… — сказал Саня. — Будем, значит, висеть вместе…