Белая лошадь – горе не мое

— Арсений, оставь мальчика в покое…

— Мама, тише, услышат. Я не мальчик!

— Нормально, — успокоился Кукарека. — Елена Николаевна дома, заступится.

Он снял башмаки, полез на диван, к карте Атлантики.

— Леш, в треугольнике опять самолет пропал, говорят…

— Отстань…

Исупов Леша устроился на подоконнике, рядом с горой книг, тетрадей и атласов, и уставился в небо. Там носились какие-то птицы — голуби, что ли? — отсюда было не разобрать, а Леша смотрел на них и думал: «Как им там, в небе? Хорошо? Не страшно?» Исупов Леша и сам летал во сне, но с некоторых пор сны эти кончались плохо: небо вдруг переставало держать, земля стремительно и страшно мчалась в лицо, Исупов кричал и будил брата Виталю… А потом они лежали в темноте и слушали, о чем говорят папа и мама в соседней комнате.

— Леш, а говорят, это пришельцы из космоса их воруют…

— Отстань…

Кукарека отстал. Потому что наконец-то вернулся классный руководитель.

— Сильно попало? — с сочувствием спросил Кукарека.

— Сейчас чай пить будем, — сказал Саня и вздохнул.

Было ясно, что попало ему в самый раз, но распространяться на эту тему он не желает.

Нужно было идти на кухню — ставить чайник. В настоящий момент это было делом большого гражданского мужества: на кухне шел очередной семейный совет.

Повестка дня: непутевая жизнь Александра.

Присутствовали: Арсений Александрович — отец Александра, Елена Николаевна — мать Александра, дядя Вася и тетя Таня — близкие родственники, пришедшие в гости нарочно для того, чтобы наставить Александра на путь истинный.

Отсутствовал только сам Александр: гулял по городу. Гулял, вместо того чтобы готовиться к поступлению в аспирантуру. Гулял, вместо того чтобы прийти и выслушать, что думают о нем родители и родственники!..

Когда Саня вошел, воцарилась осуждающая тишина.

— И вот так ежедневно! — произнес Арсений Александрович, сына будто не замечая. — Реферат пылью оброс. После работы бродит. Читает черт знает что, только не то, что имеет отношение к его теме. Завтра суббота. Можете быть уверены — он с вечера уйдет в лес и не вернется до следующей ночи! Не знаю, как он мыслит свое поступление в аспирантуру! Не знаю, не знаю…

— Ну и ну! — дядя Вася, щурясь, оглядел с головы до ног непутевого племянника. — Вырастили, что называется… Воспитывали, надеялись — а они в леса подались, а?! Что ты там делаешь в лесу, оболтус?

Саня взял чайник, открыл кран. «Белая лошадь — горе не мое!» — сказал он несколько раз про себя. Он дал себе слово молчать. Потому что в последнее время все его разговоры с дядей Васей кончались ссорой. А мама потом переживала.

— Как же так, Санечка, — вздохнула тетя Таня, — ведь ты уже взрослый…

— Это точно — дурная голова ногам покою не дает! — решительно заявил дядя Вася. Он всегда говорил решительно. Будто гвозди заколачивал. Двадцать два года мужику, а он дурью мается, по лесу бродит!

— Это моя работа! — не выдержал Саня, а дядя Вася будто этого и ждал.

— «Ра-бо-та»! — грохнул он кулаком по столу. — Видали? Работа должна быть на работе, понял меня?

— Васька, прекрати! — рассердилась Елена Николаевна. — Не смей на него кулаком стучать!

— Заступайся, заступайся! — не прекратил дядя Вася. — Распустила недоросля!

— Я — недоросль?! — взвился Саня.

— Ты-ты!

— А вы!.. — сказал Саня и задохнулся от полноты чувств, потому что надо ведь еще было найти слова, чтоб полноту эту выразить, не расплескав. — Вы — унтер Пришибеев! Вас забором надо обнести! Вам надо не в школе работать, а овощебазой заведовать!

— Сопляк! — взревел дядя Вася.

— Александр! Немедленно извинись! — приказал отец.

Но Саня не извинился.

— Хватит мной командовать! — решительно ответил он. — Хватит решать за меня, как мне жить и что делать! Я уже вырос, вы не обратили внимания?..

Свет в комнате они не включали, сидели в сумраке и молчали. Гудение троллейбусов на улице, шелест облетающего тополя, звон гитары во дворе осенний, прощальный вечер. А кто прощается? И с кем? Непонятно, непонятно… Лешка Исупов по-прежнему торчал на подоконнике (а птиц уже совсем не было видно в стемневшем небе), глядел в синюю темень за окном и молчал о чем-то, о чем-то грустил в этот вечер шумный, смешливый ученик шестого «Б» Исупов Алексей. А о чем, кто знает? И Кукарека притих отчего-то, забыл, что ему надо задать классному руководителю несколько волнующих душу вопросов о Бермудском треугольнике и пришельцах из космоса. А в глубине квартиры было «бу-бу-бу, бу-бу-бу…». Это старшее поколение обсуждало Александра Арсеньевича. «Ругают они его… все время ругают…» — думал Кукарека и никак не мог понять, за что можно ругать такого замечательного человека.

В коридоре зазвонил телефон, Саня вздохнул и поднялся.

— Алло, — сказал он.

В трубке молчали, и по молчанию этому Саня как-то сразу догадался, кто это.

— Санечка, если меня, то я сейчас! — крикнула с кухни Елена Николаевна.

— Да это меня, меня… — торопливо отозвался Саня, прикрыв трубку ладонью.

— Александра Арсеньевича можно? — наконец спросили там.

— Можно, — сказал Саня. — Это я.

— Здравствуйте… Это говорит Юля Петухова из десятого «А». Скажите, пожалуйста, а Женя у вас?

— У нас…