Белая лошадь – горе не мое

В заключение надо сказать, что год назад, с отличием закончив институт, Саня пришел работать в школу, где учился и где работали его отец и мама.

Отец, между прочим, работал директором…

Исупов Леша опоздал на первый урок, прогулял второй, а на пятом сидел и пел песни. Естественно, что с урока его выгнали и отправили к Лоле Игнатьевне. Естественно и то, что вместо того, чтобы пойти, как было велено, к директору, Александр Арсеньевич отправился к завучу — спасать своего ученика. Ему удалось смягчить Лолу Игнатьевну, и для Лешки все обошлось благополучно.

— Я надеюсь, Исупов, такого больше не повторится, — миролюбиво закончила она беседу. — Я надеюсь, что все это — нелепая случайность. Ты всегда был хорошим учеником, поэтому мы прощаем тебе этот срыв…

Исупов хмуро глядел в угол и молчал.

— Ты чего это творишь? — сердито спросил его Саня, когда вышли из кабинета, но тут на него испуганным ветром налетела секретарша Верочка и зашептала:

— Кошка скребет на свой хребет! Иди скорей, он ждет!

«Белая лошадь — горе не мое…» — пробормотал про себя учитель географии и пошел к разгневанному директору.

Скажем честно — Саня трусил…

Вчера опоздал на электричку… Позавчера поддержал бунт в девятом «В»… Ничего хорошего от разговора с отцом ждать не приходилось. Только и надежды было на магическое заклинание, с детства отводившее от Сани несчастья.

И помогло: в кабинете директора, помимо сумрачного Арсения Александровича, присутствовал еще и Аристотель. Это было уже полегче.

— А-а! — радостно приветствовал он Саню. — Явился, герой!

Саня вошел в кабинет и стал у порога.

— Проходите, присаживайтесь, — официально предложил ему отец.

Саня прошел, присел.

— Я слушаю вас, Арсений Александрович, — не менее официально сказал он.

Директор школы грозно смотрел за окно, на воробья, который скакал по ветке. Воробей, заметив это, замер и с интересом уставился на директора. Взгляды их скрестились. Воробей не выдержал первым, чирикнул и перелетел на другое дерево. Директор перевел взгляд на сына.

— Я вас уволю, Александр Арсеньевич, — неприязненно пообещал он.

— А я на вас жалобу напишу, — склочно заметил сын. — На вас и на порядки, которые вы завели в руководимой вами школе…

— Павлик Морозов! — восхитился Аристотель. Разговор отца и сына доставлял ему большое удовольствие.

Директор печально покачал головой.

— Слушай, Александр, — задушевно спросил он сына, — ты картину такую видел — «Иван Грозный и сын его Иван»?

— Видел, — хмуро согласился Саня. — И «Тараса Бульбу» я читал…

— Молодец, — кивнул Арсений Александрович. — Грамотный. А что такое «педагогическая этика», знаешь? Объясняли тебе в институте?

— Ну, допустим…

— Так какого ж ты черта?! — взорвался Арсений Александрович.

— Сеня и Саня, я в восторге от вашей лексики, — усмехнулся Аристотель. — Не молчите, миленькие. Продолжайте, продолжайте…

— Матвей, не устраивай балаган, я тебя не за этим позвал, — сердито сказал директор другу юности. — Александр, ты соображаешь, что творишь?

— Я-то соображаю! — запальчиво ответил Александр Арсеньевич. — А вот некоторые…

— Некоторые — ничего не соображают! — кивнул понятливо Арсений Александрович. — Интересно, кто же эти некоторые?

— Мы, Сеня, — пояснил Аристотель, потягиваясь в кресле. — Разве ты не понял?

— Матвей Иванович, к вам это не относится.

— Благодарю, мой юный друг, — хмыкнул Аристотель. — Сеня, я тут, оказывается, ни при чем. Это ты ничего не соображаешь. — Он с любопытством взглянул на Саню. — Интересно жить на свете, Сеня!

— Полагаешь?

— Всего несколько лет назад твой сын был милейшим, тишайшим существом — и вот полюбуйтесь! Откуда что взялось!

Арсений Александрович горестно махнул рукой:

— Я проклял тот день, когда этот человек пришел работать к нам в школу!

— Я к тебе не просился, — огрызнулся Саня. — Ты сам настоял.

— Если б я знал… Если б я мог предположить… Александр, ну что с тобой происходит?..

Этот роковой вопрос в последнее время мучил многих. В школе ведь все помнили Саню тихим, вежливым мальчиком, с которым все десять лет никто горя не знал. Да и когда он учился в институте, все было так славно, безоблачно. Кто бы предположил тогда, в какого бунтаря и мятежника превратился этот мечтательный, замкнутый юноша, все свободное время проводивший за книгами.

Несчастья начались ровно год назад, когда Саня наотрез отказался идти в аспирантуру. Семейный педсовет впервые оказался бессильным. С неизвестно откуда взявшейся (и потому пугающей) решительностью Саня заявил родителям, что теория ему изрядно надоела, пора заняться практикой.