Белая муха, убийца мужчин

Их учили, что такое любовь. И одну из них научили, а вторая была тупая. Ничего из неё так и не вышло, одна мерзость. Вот же животное безмозглое. Лечили, лечили, да не долечили, врачевали, врачевали, но не выврачевали. Только и научилась она в жизни, что стрелять в упор по живым мишеням. Разве это достойное занятие для женщины?

Вряд ли. С ума можно сойти, думая обо всём этом, правда?

Чтобы не сойти с ума, у нас на каждый случай есть считалка.

Много на свете достойных занятий, много на свете крестов и распятий, много на свете законов и слов, будь же жену себе выбрать готов: достойна, негодна, прилична, свободна — му!

25. CARMEN DE BISONTE

Охваченный страхом, гнусным страхом предателя, я возвращался в нашу тюрьму — Босая велела мне вернуться туда, и мне ничего не оставалось, как подчиниться. На этот раз я шёл по тенистым, пустым коридорам один, без конвоя, шёл и вспоминал её ироничные, брошенные через плечо слова: «Дать тебе оружие — то ты сам первый и застрелишься… Влюбленные белые гетеросексуальные мужчины всегда суются куда-то не туда».

Мне казалось, что у меня всё написано на лице: эта счастливая ночь, первая счастливая ночь за долгие годы бумагокопания и генеалогического гниения, утро среди женских ног, моя нелепая слеза, за которую я себя ненавидел — та самая пошлая «скупая мужская», которая превратилась в настоящие рыдания. На глазах у всей банды! Не у всей, конечно… Сколько их было в Замке? По моим подсчетам, человек пятнадцать, не больше. Пятнадцать девок, из которых я знал разве только шестерых. Как они будут защищаться? Замок большой… Пятнадцать человек на сундук мертвеца… Пятнадцать девок против всей Страны Замков.

Странно, но когда я вошёл в нашу тюрьму, прикрывая лицо рукой, никто не заметил моего смущения. Мужская часть заложников была занята обсуждением положения и не обратила на меня никакого внимания. Они сидели за столом и наливались кровью героизма. Группа гормонально нестабильных существ с патологической жаждой подвига.

«Мы должны всё сделать сами, — доказывал Рыгор на языке наших соседей: предполагалось, что им за стеной всё слышно. — Должны освободиться раньше, чем нас перестреляют здесь по одному».

«Как маленьких зубров, — добавил Кунц. — Я тоже хочу пострелять. Только охота, ничего личного».

«Молодец немец, — сказал Михаил Юрьевич. — Настоящий мужик!»

«Да всем на нас наплевать, Михаил Юрьич, — сказал Тимур. — В нормальной стране давно бы уже спецназ послали. А эти боятся Запада. Выборы на носу, вот и виляют… Хотят сухими из воды выйти… Не получится…»

«Они хотят нас красиво освободить, — подал голос Виталик. — Краси-и-иво, понимаешь? И вообще, им там видней, если не штурмуют, значит, есть причины. Значит, есть шанс, что гестаповки сдадутся без боя! Ну не хочу я подыхать из-за какой-то дурости! Не хочу. Лично я готов отдать свой подвиг кому-нибудь другому. С кем махнуться?»

«А я за тебя головой поручился… — с родительским огорчением сказал Михаил Юрьевич. — Сыно-о-ок…»

«Кончайте ныть, бульбаши, — сказала стена. — Русские не сдаются. Попляшем ещё. Эх, братушки… Как же вы допустили? С вашим-то порядком?»

«Да они всегда так, — проговорила стена другим голосом, басовитым, красивым, звучным. — Только вид делают, что братья. А сами чуть что — в кусты.

Нам поднасрать — милое дело, да? А мы же вас как родных…»

«Это случайность, господа, — заявила Госпожа Ацтекская, обращаясь к стене. — В семье не без урода! В каждой стране такое могло случиться. И не надо нам здесь рассказывать, мы к вам всегда с любовью, у меня сколько экскурсий было с россиянами — одни хорошие отзывы, люди всегда хотят ещё раз приехать, все довольны! Просто не повезло… С кем не бывает…»

И она печально всхлипнула, взяла со стола холодный беляш, начала сосредоточенно жевать.

Дело в том, что на третий день запасы замкового ресторана «Пан или пропал» закончились — двое суток толпа людей и женщин ела по высшему разряду, и вот «Пан» наконец «пропал». Сейчас нас кормили плохо разогретыми пиццами со следами обморожения, бледными бесформенными беляшами из местного бистро и разными кондитерскими окаменелостями. Может, поэтому настроение у моих братьев по несчастью ежеминутно ухудшалось. В комнате назревал бунт.

Я сидел у окна и смотрел на пустой двор. Очевидно, террористки готовились к утреннему вторжению на их территорию. В недрах Замка ощущалось движение, где-то слышался топот и смех. А может, девки нас и правда перестреляют, если ультиматум не подействует? Смогут ли они убить того, кто сидел сегодня утром у них под ногами, плакал и смотрел, как они переодеваются? Джек Потрошитель точно сможет. Она казалась мне самой свирепой из всех. А вот Босая… Кажется, у неё был какой-то план. У неё не могло не быть плана. И это оружие… Ночью я вскользь, шутя, спросил у неё, где дают такие Фаллические Символы, в каком таком женсовете. И вместо ответа получил нечто подозрительное, невразумительное, безразличное: «У меня много знакомых девчонок в самых разных уголках мира… Ты даже не представляешь, на что они способны, эти бабы».