Белая нить

Щурясь от слепящего света, Олеандр снова оглядел небосвод. Эсфирь как водой смыло — хотелось надеяться, не лбом в горный выступ. Ведомый дурным предчувствием, он снова окликнул Гинуру. Но ответа не получил. Вернее, получил, но от кого-то иного, чье зеленое око сверкнуло в полумраке ветвей. То был странный булькающий звук, похожий на вздох тонущего.

В тот же миг почва в двух-трех шагах от Гинуры просела. Заволновалась и растеклась волной прямиком к Олеандру. Он дернул рога Аби на себя. Тот попятился. Поздно — бугры обступили их ободом, который закипел, подобно перегретой похлебке. Копыта элафия начали увязать. Он взревел, пытаясь нащупать опору. Дернулся. И встал на дыбы, испуская с цветов облако пыльцы.

Не успев сообразить что к чему, Олеандр потерял равновесие и плашмя рухнул в склизкую жижу.

Лимнада! Осознание сущности нападавшего пришло враз с непониманием, почему дружественное Барклей создание ополчилось на дриада. Вместо вертевшего на уме вопроса из горла вылетел комок слизи. Трепыхания ускоряли погружение в трясину. Любое движение тянуло ко дну. Но Олеандр рискнул перевернуться на бок и вскинуть руку — тело увязло глубже. И виток чар, сорвавшись с пальцев, просвистел мимо запримеченной на дереве лианы.

— Аби, перестать, — шептал он, силясь угомонить охваченного паникой элафия, чьи копыта по бедра засели в болоте. — Пожалуйста, перестать, слышишь? Иначе ты нас утопишь!

Наперекор призыву к успокоению Абутилон вновь поднял рев. Ринулся в сторону и тут же завалился на бок. В лицо Олеандра ударил фонтан зловонных брызг. Перед взором, чудом не пробив висок, пронеслось копыто.

Дриады приближались. Олеандр слышал, потому протянул ладонь к перепуганной морде с глазами-бусинами, приподнял ее над топью.

Помощь подоспела вовремя. Зеф примчался первым. Но в расчет его взять не вышло: разве что в расчет тех, кому голова дарована лишь для того, чтобы зазря болтаться на шее. С криком «Защита наследника — долг жизни!» он на полном скаку понесся к трясине. Его элафия оказался умнее — перед болотом он застыл. Слишком резко. Зеф перелетел через его рога и бочкой плюхнулся в топь.

Драцена дурному примеру не последовала. Ее волей и чарами лозы соскользнули с деревьев. Опутали тела увязших и вытянули их на твердую почву.

— Спасибо. — Олеандр выбрался и плюхнулся лицом в траву, но тут же поднял голову.

Сосредоточился на жужжании прибывших хранителей — они уже вытаскивали из зарослей два бесчувственных тела.

Первое принадлежало Гинуре.

А вот второе… Свалявшиеся в пакли волосы цвета болотной слизи говорили в пользу лимнады. Но сероватая чешуя на предплечьях намекала, что девица родилась наядой.

Вырожденка!

Пошла кутерьма.

Сбежавшиеся на поляну дриады загалдели, заверещали, точно согнанные с ветвей птицы. Олеандр доверил Драцене заботу об элафия. Нагнал стражей и помог им уложить Гинуру на траву. Моргнул раз, два — посыльный не подал признаков жизни, — и осознание случившегося громом прокатилось в сознании. Локти выпрямились самовольно, одна ладонь прилипла к другой.

Шестьдесят счетов, сотня надавливаний на грудь с перерывами — круг неотложных действий при остановке сердца. Не зря, вовсе не зря Олеандр в поте лица обучался ремеслу целителя.

Он знает и умеет. Он спасет Гинуру! Обязательно спасет!

Земля вокруг увлажнилась от стекавшей с туники слизи. Олеандр свершал отточенные движение, когда слух перехватил шорох.

Олеандр резко обернулся. В шее хрустнуло, хвост мокрых волос шлепнул по глазам.

— Поздно, Цветочек, — Рубин стоял у него за спиной, переламывая самокрутку, — мёртв ваш дружок.

Мёртв… Олеандра пробрал озноб. Он снова обратил взор к Гинуре. Его рот трещал от напичканной в глотку грязи. К ладоням, подсвечивая листву на предплечьях, стягивалась чары.

В душе разразилась буря. Но Олеандр не дозволял ей вырваться наружу. Борьба с желанием закричать, убежать, просто лечь и тупо вытаращиться в никуда отжимала силы. Но усилием воли он заставил себя проглотить очередное поражение — сколько их еще будет? — и подобрался к вырожденке, окруженной кольцом стражи.

— Мертва? — спросил Олеандр и осмотрел её перепачканные в грязи и болотной жиже лохмотья.

— Уже да, — подтвердил коренастый хранитель с длинной коричневой бородой, в которой запутались листья. — Когда выносили, сердце еще билось. А теперь… — Он пожал плечами. — Странно.

И правда странно, — мысленно вторил ему Олеандр. Никаких серьезных увечий на теле девицы не наблюдалось. Пара царапин, синяк у виска. Все! Так что же послужило причиной гибели?

— Ядком попахивает, смекаешь? — прозвучал шелестящий голос Рубина. — При том едким таким, насыщенным. Не могу разобрать, что за отрава… Что-то редкое. Не встречал прежде.

Отрава действительно не оставила бы на теле следов. Но зачем вырожденке травить себя? Или её Гинура отравить успел?

Олеандр жестом повелел стражам расступиться. Присел возле девицы на корточки. Отогнул ворот лохмотьев и узрел на её шее едва различимую точку, похожую на укус кровососущего насекомого. Кожа в том месте воспалилась. Ощущалась холодной, почти ледяной.