Белая обезьяна, чёрный экран

— А что мне оставалось? — она вдруг повысила голос. — Идти домой, где сидит человек с ножом?

— Ребёнок с ножом, — поправил я. — Всего лишь тринадцатилетний ребёнок.

— Знаете… — сказала она, подумав. — Ребёнок — это тот, кто был тогда у меня на руках. А в доме засел невменяемый подросток, почти мужчина, с холодным оружием.

Я кивнул, чтобы она продолжала.

— Так вот. Бригада приехала, и я сказала, что её вызвали соседи, услышав крики.

— А Дима?

— Ничего. Оделся и спокойно пошёл с ними, — мать вздохнула. — К вечеру я и сама испугалась того, что сделала. Позвонила подруге. Она сказала: дескать, если я заберу Диму в тот же день, то эффект от всего спектакля пропадёт. И посоветовала мне подержать Диму в клинике до следующей пятницы.

— Так вы упекли своего сына в психушку? На сколько дней? — выспрашивал я, хотя это уже не имело никакого диагностического значения.

— На пять дней, — ответила она.

— А были ли у ваших родственников или у родственников вашего мужа какие-нибудь психические заболевания?

— Не было.

— Очень жаль, что не было, — сказал я. — Тогда срочно сделайте вашему ребёнку… Вашему старшему ребёнку — рентген лёгких. И томограмму. Иначе я буду считать, что в вашей семье проблемы с головой не только у вашего сына.

* * *

— Обязательно нужно было хамить пациентке? — спросил Грачёв. — Она накатала на тебя жалобу.

— А хоть бы и в суд подала, — сказал я. — Зато у нас на руках есть исследования, которые она никогда бы не сделала своему сыну, если бы я на неё не надавил.

Мне было чем гордиться. На рентгенограмме и томограмме кое-что нашлось. И это кое-что полностью переворачивало картину диагноза.

— В правом лёгком обнаружена округлая тень…

— Скорее всего, опухоль, — сказал я. — Если бы абсцесс, в крови были бы лейкоциты.

— То есть никакая у него не астма, — сказал Грачёв.

— Бронхоспазмы связаны с опухолью, — предположил я.

Грачёв выложил передо мной ещё какие-то бумаги.

— Я тут посмотрел, чем его лечили… — он ткнул в какую-то бумажку. — Ему дали препарат с высоким содержанием гормонов. Странно, что аллерголог, который делал назначения, не поменял лечение при отсутствии эффекта.

— Грачёв, — сказал я. — Ты, наверное, забыл. Я давно уже не помню ни одной дозировки. Я ничего не назначаю.

— Да понимаю я… — Грачёв в задумчивости щёлкал авторучкой.

— Слушай… — осенило меня, — а гормональные препараты могли повлиять на надпочечники?

Грачёв развёл руками.

— Ингаляторы? Вряд ли.

— А если парень принимал анаболики?

— В тринадцать лет? — засомневался Андрюха.

— Пошёл и купил в любом магазине спортивного питания какую-нибудь добавку… — рассуждал я. — У него тренировки каждый день, а он ещё и учиться успевает. Откуда силы берёт?

— Логично, — сказал Грачёв. — И если он пил такие препараты, то не факт, что в лёгких у него опухоль.

— Ну да, — сказал я. — Иммуносупрессорный эффект стероидов. Значит, в лёгких может быть и абсцесс. Вот тебе и расстройство личности.

— У кого?

— Да у ребёнка же.

— А я думал, у мамаши, — усмехнулся Грачёв.

— У мамаши синдром ватрушки, — сказал я. — Вместо мозга творог.

Грачёв покачал головой.

— А могли его приступы возникнуть на фоне посттравматического синдрома? — спросил я.

— Психиатры так и записали… — Грачёв снова полез в бумаги. — И мать вроде бы соглашается с написанным. Но парень настаивает на своём. Говорит, ударов по голове у него не было за всю карьеру бомбардира. Ну, разве что шайба дважды выбила зубы.

— Ну-ну, — хмыкнул я. — Отрицая сотрясение, он подтверждает приём стероидов.

Потом я узнал, что с Ломаным всё было именно так. Конечно, пацан баловался белковыми препаратами, содержащими гормоны. Принимал их не системно, но ему хватало, чтобы справляться с нагрузкой и нарастить мышечную массу. А также создать иммуносупрессорный эффект, позволяющий организму не распознать очаг воспаления в бронхе. А ещё вызывать спонтанные психические реакции, подобные той, которая и привела парня вместо московских соревнований в банальную психушку.

Но это только часть истории. Всё остальное мне рассказал сам Ломаный.

Абсцесс удалили, и через полгода после операции Димка снова стал появляться на льду. Понятия не имею, как он справлялся без стероидов, но он, несомненно, был талантлив. А талант вызывает у меня уважение. Не то чтобы я внезапно полюбил хоккей, однако время от времени стал следить за графиком соревнований юниоров. Наверное, так и становятся болельщиками. И к тому же стадион «Спартак» построили чуть ли не под моими окнами.

Выходя с одной их игры, я остановился покурить снаружи спорткомплекса. Игра выдалась слабоватой, противники команды Ломаного передвигались по полю, что шкафы на колёсах.

Дима заметил меня и подошёл вразвалку, протянув мокрую ещё пятерню.

— Здорово, звезда, — сказал я. — Пришёл погреться в лучах твоей славы.

— Неинтересный матч, — нахмурился Ломаный. — Лучше в следующие выходные приходите. Будут ребята из Сибири.

— В следующие выходные работаю. А про сегодняшнее… Ну что ж, победа есть победа. Как ни верти.

— Победы расслабляют, — заметил Димка. — А я вам рад.