Белая обезьяна, чёрный экран

Он улыбнулся, и я обратил внимание на его передние зубы — ровные, без сколов.

— С новым зубом тебя!

— Спасибо, Юриваныч, — ответил он. — А вы в курсе? Это зуб тогда у меня в бронхе застрял!

— Погоди… Как зуб?

— Ну, после бронхоскопии уже стало понятно. Внутри гнойника был кусок того самого, переднего, который я сломал три года назад.

— Сломал и вдохнул, что ли? И не заметил?

— Ну, игра была… — он пожал плечами. — Не помню, как всё произошло.

— И зуб закупорил очень маленький бронх.

— Наверное, — Дима развёл руками.

Я хотел было спросить, как у него дома, что с мамой, с братом, но ни о чём не спросил.

— Приходи на эхо, — сказал я. — Твоё сердце надо смотреть раз в год.

— Ладно! — сказал он и, отойдя на несколько шагов, крикнул:

— Пока, Юриваныч!

Вот, значит, как. Открытое овальное окно здесь вообще ни при чём. Инородное тело бронха. Надпочечниковые кризы. Рефлекторный бронхоспазм. И пять дней в психиатрической клинике.

Как всё-таки хорошо, что я в своё время развёлся с женой, что мой сын Сашка рос в спокойной семье, а его здоровье всегда находилось под моим контролем, да и детство прошло без криков и истерик, без беготни с ножами и психиатрической бригады. Впрочем, насчёт последнего я не зарекаюсь. С другой стороны, я постараюсь сделать всё, чтобы Сашке никогда не пришлось вызывать по мою душу санитаров. Если мне суждено повторить опыт мамы Нади, пусть рядом будет кто-нибудь другой, а не Сашка.

Кстати, Погодину я отомстил. Нельзя же было оставить его поступок безнаказанным.

Я долго думал, что бы такое преподнести человеку, пренебрегающему коллегиальной этикой и не доверяющему диагнозам специалиста. Мазать суперклеем пол в его кабинете было как-то мелко. Я мог, конечно, навести справки и собрать компромат, который бы весьма невыгодно высвечивал погодинское поведение в свободное от работы время; информацию несложно было передать его жене, но при одной мысли о такой банальщине мне становилось стыдно. Я придумал нечто получше.

Понадобились только лазерный принтер, новый картридж и «Снегурочка» А4. Три банки клея, кисточка и несколько свободных часов в тёмное время суток.

И вот, когда все мы приехали утром на работу, двери нашей клиники и арка на въезде во двор, а также дома прилежащего к нему квартала, до самой станции метро, автобусная остановка, стеклянная будка «Цветы» напротив входа в подземку, стены в подземном переходе — все вертикальные поверхности были обклеены листами с качественной фотографией доктора Погодина. На листовках было написано:

«Разыскивается худший доктор города Санкт-Петербурга, Погодин Максим Сергеевич, терапевт и семейный врач. Согласно независимому расследованию, за последние полгода у доктора Погодина умерло четырнадцать пациентов, каждый из которых ежемесячно и регулярно посещал Погодина и своевременно оплачивал лечение. По данным экспертизы, доктор Погодин М.С. упустил четыре случая злокачественных опухолей; терапия была назначена несвоевременно. Погодиным М.С. были допущены ошибки в дозировках и режиме назначения сильнодействующих лекарственных средств. Уважаемые граждане! Будьте бдительны! Доверяйте своё здоровье профессионалам!»

Грачёв, обнаружив чудовищное содержимое листовки и оценив масштаб поражения, схватился за голову и от греха подальше отправил Погодина в административный отпуск. Пациенты клиники обращались к администраторам и требовали, чтобы врач, упоминавшийся в листовке, не смел подходить к ним на пушечный выстрел. Погодину пришлось залечь на дно, а вскоре и совсем уволиться. Про эту историю даже передавали в местных «Новостях».

Поначалу Грачёв подозревал меня и несколько раз вызывал на разговор, но у него не было никаких доказательств, и вскоре инцидент сошёл на нет.

Четвёртая моя беседа с Э. Д.

— У вас поменялся подход. На свою первую пациентку вы извели всю аптеку отделения, а у хоккеиста — занизили параметры.

— И о чём это говорит? Хотите сказать, об ослаблении моих мозговых функций?

— Нет. Вы придерживаетесь практики врачебного невмешательства.

— Это плохо?

— Почему же. Я тоже так работаю. Да, кстати, сегодня вас выпишут из отделения.

— Что?

— Можете идти домой.

— Но здесь меня даже толком не лечили.

— Вас не нужно лечить. Меньше вколол — больше помог.

— А если я выйду и… Ну, вы поняли.