Белая стрела

— А как насчет прав? — спросил бывший судья во время одной такой беседы.

— Права будешь качать на воле, — тяжело уставился на него заместитель по режиму. Пожилой майор, назвавшийся начальником производства, рассказал, что в колонии имеется пошивочный, литейный и кузнечный цеха, где им предстоит работать.

— Знаком ли кто с этим делом?

Ответа не последовало.

— Ничего, научим, — и расписал всех по цехам. Орлов сам попросился в кузнечный — молотобойцем.

— Ковка у нас машинная, но есть и ручная. Лоб ты здоровый, вполне потянешь, — согласился начальник.

По истечении срока карантина всех распределили по отрядам: таких в колонии имелось пятнадцать, в каждом по сотне человек. Орлов вместе с бывшим судьей, фамилия того была Колесник, и еще двумя попал в девятый, расположенный в одной из двухэтажных казарм рядом с карантином. Вечером их туда привел дневальный.

За обшитой вагонкой дверью с табличкой «9-й отряд» тянулся коридор с прибитой к стене длинной вешалкой, рядом с которой из открытого прохода несло хлоркой. Справа виднелось тускло освещенное несколькими лампочками на потолке обширное помещение, с двухъярусными кроватями по сторонам и тумбочками между ними. Перед каждой секцией стояло по табурету.

— Эти ваши, — показал дневальный на две, со свернутыми матрацами.

А когда те выложили в пустые тумбочки личные вещи и заправили койки, показал другие имевшиеся на этаже помещения. Это были совмещенный с туалетом умывальник (здесь же стоял обрез, а над ним табличка «Место для курения»), каптерка для хранения личных вещей, помещение воспитательной работы с телевизором, а рядом кабинет отрядного.

«Жить можно, — подумал Орлов. — Обычная казарма».

Когда вернулись в кубрик, со стороны двери послышался шум, она отворилась, и на этаж ввалилась толпа заключенных. Повесив шапки с ватниками на крючки, одни сразу же направились в умывальник (вскоре запах хлорки забил табачный дым), прочие тоже стали заниматься по интересам. На новых никто внимания не обращал, хотя проходившие и косили взглядом. Спустя пару часов дневальный истошно завопил: «Всем на вечернюю поверку!» Отряд оделся и загремел каблуками по лестнице.

Рядом с казармой, в так называемой локалке, все выстроились по пятеркам, началось действо. При свете уже включенных прожекторов всех быстро пересчитали, сверили со списком, и последовала команда: «В отряд!»

После отбоя, в полумраке, к Орлову подошел ночной дневальный, потряс за плечо: «Зайди в каптерку». Натянул робу, сунул ноги в ботинки, пошел.

Там за столом под стеллажами в приглушенном свете сидели трое, прихлебывая из кружек чифир. Здесь же стояла алюминиевая миска с печеньем и кедровыми орехами.

— Здорово, капитан, — сказал тот, что посередине, с кого-то напоминавшим лицом. — Присаживайся, — кивнул на свободный табурет.

— Мы знакомы? — опустился на него Орлов.

— Ты в Афгане был?

— Случалось.

— Вспомни бой на перевале Саланг.

Орлов напряг память, и перед глазами всплыла картина: перевернутый на дороге БТР с разбросанными вокруг телами солдат, а рядом чадит второй, ведущий пулеметный огонь по наступавшим духам. Его группа тогда возвращалась с задания и, услышав шум боя, поспешила на выручку. Оказавшись выше, они забросали душманов гранатами, а оставшихся в живых добили очередями из автоматов.

Когда сбежали вниз, люк в машине откинулся, и по броне скатился человек в горящем камуфляже, с закопченным лицом. Его потушили водой из фляг (оказался старшим лейтенантом, командиром подвижной группы ВДВ), вызвав по рации вертушки, погрузили на борт вместе с убитыми бойцами. На прощание старлей чуть пожал капитану руку и прошептал запекшимися губами: «Спасибо, брат. По гроб не забуду».

— Старлей! — широко раскрыл глаза Орлов.

— Теперь бывший, — отхлебнул из кружки собеседник.

— А здесь как?

— Да очень просто. Когда вышел из госпиталя, начался вывод группировки в Союз, потом меня, как многих, уволили в запас. Типа гуляй, Вася. А при расчете финансист, сука, зажилил боевые. Мол, нужно делиться. Ну, я не сдержался и выкинул его из окна кабинета на третьем этаже штаба. У того башка вдрызг, мне впаяли десять лет, и сюда, на перековку. А ты?

— Я продолжил службу, вернулся в Москву и получил семь лет за взятку, — взглянул на собеседника Орлов.

— Неужели брал?

— Нет. Подставили.

— Да ладно, не лепи, — ухмыльнулся один из тройки. — Тут у нас все подставленные.

— Заткни пасть, — покосился на него бывший десантник. — И вообще, топайте спать. Нам поговорить надо.

Двое, поставив кружки, молча вышли.

— Я Игорь Варава, — протянул руку.

— Алексей Орлов.

Ладони крепко сжались.

Глава 19. Недолго музыка играла…

Заключенный Анатолий Сергеевич Шкель, он же Оса, лежал на откидных нарах одиночки штрафного изолятора, в тусклом свете забранной металлической сеткой лампы. От бетонных стен с полом тянуло могильным холодом, из крана умывальника капала вода, пованивало из параши.

— Сгноить хотят, падлы, — цокал зубами под тонким солдатским одеялом, подтягивая волосатые ноги к животу.