Белая стрела

Миновала зима, сошел снег, на деревьях проклюнулись почки. В один из таких дней, солнечный и звонкий, освободился Варава. На прощание он крепко пожал Орлову руку, и они обменялись номерами телефонов, обещая перезваниваться.

Все это время Алексей ждал каких-либо подвижек по своему делу, но их не наблюдалось. Надежда таяла.

И когда совсем разуверился, в мае, его вызвали к начальнику учреждения.

— Значит, так, Орлов, — сказал сидевший в кресле сухощавый полковник, — едешь в Москву на пересмотр дела. Вопросы?

— Вопросов нет, гражданин начальник.

— Ну, тогда удачи. Свободен.

Далее был обратный путь с конвоем по железной дороге, и теперь общая камера в Лефортово. А через два дня судебная коллегия по уголовным делам Московского военного окружного суда, пересмотрев дело по протесту заместителя Генерального прокурора и адвокатской жалобе, вынесла оправдательный приговор, освободив Орлова из-под стражи в зале заседания.

Оттуда он вышел уже свободным человеком и попал в крепкие объятия друзей.

— Ну что? Такое событие грех не отметить, — радостно похлопал друга по плечу Филатов.

— Едем в «Щит и меч», — предложил Гуляев.

Уселись в два стоявших неподалеку автомобиля, и те вырулили на просторы столицы. Весенняя Москва радовала: в голубом небе сияло солнце, бульвары опушились зеленью, в скверах искрились фонтаны и зацветала первая сирень.

Въехав на Большую Лубянку, припарковались в переулке рядом с рестораном, хлопнули дверцы, вышли. Было три пополудни, в нижнем зале тихо звучал «Учкудук», поднялись лестницей на второй. Там прошли в один из небольших залов с портретом Андропова на стене и чекистской символикой, расселись за накрытым крахмальной скатертью столом, где уже стояли шесть приборов.

— Рад снова видеть, — тут же нарисовался средних лет официант в белом жилете. — Что будем заказывать?

Спустя пять минут появились зеленые салаты, нарезки ветчины с сыром, и Увалов, как самый старший из компании, озвучил тост: «За тебя, Алексей!» Все встали, звякнули стаканы. Пока закусывали, принесли горячее, повторили. Уже в легких сумерках Алексея завезли домой.

Отперев дверь квартиры, он поставил на пол рюкзак с вещами, включил свет, прошелся по комнатам и остановился перед фотографией деда.

— Вот я и вернулся, Иван Ильич.

Следующее утро было субботой, Орлов вплотную занялся бытом. Для начала приняв ванну, а затем побрившись, выпил на кухне кофе со сгущенкой и убрал из тихо урчащего холодильника залежалые продукты, сложив в полиэтиленовый пакет. Натянул свежую рубашку с джинсами, сунул в задний карман бумажник и, взяв пакет, вышел из квартиры, заперев дверь.

На выходе из подъезда встретился с соседкой по лестничной площадке, худенькой старушкой, возвращавшейся откуда-то с сумкой.

— Господи, Леша! Да ты никак вернулся? — приложила она к губам руку.

— Вернулся, тетя Маша, вернулся. Как вы с дядей Колей?

— Скрипим помаленьку.

— Ну, молодцы. Хорошего вам здоровья.

Бросив свой пакет в мусорный контейнер в глубине двора, Орлов вышел через арку на улицу и направился в сетевой магазин неподалеку, где купил продуктов, сигарет, бутылку водки и несколько банок пива. Вернувшись, определил съестное с пивом в холодильник, включил в зале музыкальный центр, занялся приборкой. Под тихие звуки оркестра Поля Мориа протер везде пыль, открыл и вымыл окна, пол, а в завершение пожужжал пылесосом.

Закончив, сказал: «Порядок!», достал из холодильника запотевшую банку пива, открыл, с удовольствием сделал несколько глотков и прошел в зал, где, выключив музыку, уселся в кресло, снял трубку телефона и набрал межгород. Последовали длинные гудки, женский голос ответил:

— Слушаю.

— Здравствуй, мама.

— Лешенька, сынок! Неужели это ты?

— Я, мама. Звоню из Москвы. Меня освободили. — Трубка замолчала, послышались всхлипы.

— Не плачь, все нормально.

— Это я от радости, не обращай внимания.

Они поговорили минут пять, а в завершение мать пригласила сына в гости, сказав, что отчим будет рад. Алексей обещал заехать на следующей неделе.

Затем он сделал второй звонок, на который почти сразу ответил звонкий голос.

— Альба, привет. Это Орлов.

— Ой, Леша. Ты откуда?! — тоном выше.

— Из своей квартиры. Давай встретимся.

— С радостью.

— Когда подъехать?

— Давай к двум. Целую, жду.

Орлов опустил трубку, вытащил из лежавшей рядом пачки сигарету и щелкнул зажигалкой.

Альбу он знал с детских лет. Когда-то их семья жила этажом выше. Родители ее были испанцы, вывезенные в СССР детьми при режиме Франко. Дед дружил с Родригесами, были знакомы и дети. Сначала Алешка не особо обращал внимание на маленькую черноглазую егозу в кудряшках, но, став кадетом, обратил. По выходным, когда отпускали в увольнения, вместе ходили в зоопарк, кино или цирк, а когда подросли, на танцы.

Дружба продолжалась, пока он не попал в Афганистан, вернувшись откуда узнал, что Родригесы переехали. А через год увидел по телевизору репортаж из Останкино, который вела Альба. Позвонил туда, встретились. Отношения продолжились. Что это было: дружба или любовь, — сказать сложно, но относились оба друг к другу трепетно и нежно.