Белая свитка (сборник)

— Господа, — сказал незнакомец, — я потребовал вас сюда для того, чтобы передать вам свой приказ. Мне, господа, отлично известны ваше усердие и ревность к службе и ваши старания возможно лучше обучить вверенные вам части. Я знаю также и то, чего вам удалось достигнуть ценою невероятных трудов и усилий.

Под столом звякнули шпоры. Лица стали спокойнее. Говоровский приятно улыбался.

— Я знаю, господа, — продолжал незнакомец, — что все ваши желания, ваши помыслы и заботы направлены к тому, чтобы создать из Красной армии боеспособную, сильную армию, грозу для дерзкого неприятеля и опору для своего народа.

— Точно, так, — прошептал Заболотный. Слеза заиграла в его большом сером глазу.

— Вам, господа, желательно создать такую армию, какою была в годы Великой войны Российская Императорская Армия. Я знаю, — незнакомец посмотрел в сторону красного командира Батурского, автора многих трудов по новой тактике и исследований войны, — что вами создано и написано. К сожалению, господа, все ваши труды и работы напрасны. Бессмертный, непобедимый, великий полководец и военный философ, Александр Васильевич Суворов говорил: «Безверное войско учить, что железо перегорелое точить». Вы учите армию без веры в Бога, без любви к Отечеству и без сознания своего долга. Это бесполезная и бесплодная работа. Пока Россией будет править шайка международных мошенников…

Он говорил эти слова отчетливо и смело, даже чуть подчеркнув их легким ударением в своей спокойной речи. Все потупились, растерялись и промолчали.

— И пока задачами этой шайки будут не русские дела, не русские интересы и не русские выгоды, ваша работа есть работа каторжников, толкаюших камень, который падает обратно. Слава Богу, настал русский день. Час Божьего гнева пришел. Инородческая чуждая власть будет устранена. Я приказываю вам: что бы ни случилось, кто бы ни требовал, не выводить из казарм ваших частей иначе как по моему личному приказанию. Я знаю, что бескровных переворотов не бывает. Я на это и не рассчитываю… Но я хочу, чтобы была пролита кровь только виновных, а не гибли обманутые и одураченные солдаты-красноармейцы… Я повторяю вам: ваши труды и заслуги по обучению частей мне известны. Я пришел сюда, — я мог бы и не приходить, — для того, чтобы сказать вам: — вы останетесь на своих местах. Это от вас зависит. Кто хочет и может учить солдат и кто научится сам вновь воспитывать старого русского солдата, Суворовского чудо-богатыря, тот останется при своем.

— Белая армия… Эмиграция… — выдавил кто-то хриплым голосом на дальнем конце стола и спрятался за спину соседа.

— Нет отныне ни белой, ни Красной армии, — строго сказал незнакомец, — есть Русская армия. В ней найдется место всем достойным, честным и знающим людям. Вы поможете эмиграции вашим знанием обстановки, а эмиграция поможет вам усвоить забытые вами, а многим и вовсе неизвестные, христианские навыки воспитания. В эмиграции — ваши братья, ваши товарищи, с кем вы в Великую войну честно, плечо к плечу, стремя к стремени сражались на полях Пруссии, Польши, Галиции, Румынии и Турции и с кем вы имели бы общую радость победы, если бы не вмешался в дела России чужой и враждебный ей Третий Интернационал… При Русской власти, повторяю, всякому честному русскому офицеру найдется работа в Русской армии, будь он до сего времени белый или красный…

Незнакомец встал. Поднялись и все красные командиры.

— Господа! — сказал он. — Я пришел сюда не читать вам лекции. Это, если нужно, сделают в свое время специалисты. Я пришел также не торговаться и не уславливаться с вами или уговаривать вас… Я пришел отдать вам приказ. Я приказываю: — что бы и где бы не случилось, кто бы вам ни приказывал куда бы то ни было идти, не выводите войска из казарм впредь до моего личного о том распоряжения.

— Да кто вы такой?.. — вдруг выкрикнул командир башкирского полка. — Ваши речи контрреволюция. Как вы смеете это говорить?

Незнакомец медленно скрестил на груди руки и окинул все собрание острым взглядом блестящих сталью глаз.

— Я, — сказал он спокойно и гордо, — атаман Белая Свитка… Имя вам достаточно известно.

— Товарищи!.. — заверещал командир башкирского полка. — Да что мы бараны, что ли? Чего мы уши развесили?.. Это провокация!.. Хватайте его!

Белая Свитка продолжал стоять неподвижно. Еле заметная, насмешливая улыбка появилась в углах его тонкого, красивого рта.

Некоторые вскочили с кресел и стульев, но сейчас же остановились, точно какая-то незримая сила приковала их к месту.

7

Тяжелая занавесь беззвучно, — видно, хорошо были просалены медные кольца, — широко и быстро раздалась на две стороны. За нею, в другой половине зала, стоял караул такой правильности, какой Заболотный не видал с самых дней своей службы в Императорских драгунах.