Белая тень. Жестокое милосердие

Но, видимо, такое чтение было не для сегодня. Она чувствовала, что жуткие таинственные силы, гнетущие героев книги, гнетут и ее, что вокруг нее и в ней самой тоже бродило что-то таинственное, предостерегающее и что ее волнение и страх от чтения «Соляриса» только возрастают. Она отложила «Солярис» и прошлась по комнате вокруг стоящего посредине большого лабораторного стола. Вдоль стен стояло шесть обычных, однотумбовых и двухтумбовых столов. Рыбченко привыкла видеть за ними своих коллег, слышать рабочий гомон и шорохи, и тишина и пустота, царившие здесь сегодня, заставили ее сердце сжаться. Наверное, убегая от них, она подошла к окну. Но и парк, и сад в эту пору года и дня тоже были пусты, какие-то молчаливые и настороженные. В саду уже краснели на верхних ветках яблоки (с нижних оборвала детвора), чуть краснела листва на американских кленах, и легкая печаль легла Неле на душу. Она вспомнила, как весело кружила с девушками между деревьев в прошлом году, как они задевали парней и парни задевали их, ей стало грустно. А потом перед глазами явилась фигура Борозны, он стоял вон там, возле бассейна, и смотрел на ее окно, и страх опять холодно екнул в ее сердце. Так екает молодой ледок, когда на него впервые ступают ногой. Она снова вышла из комнаты и спустилась в подвал. Но едва сошла со ступенек, увидела, что дверь в лабораторию изотопов заперта. Ее перекрещивала широкая железная накладка, запертая большим висячим замком. Значит, там не было никого. Она поднялась на первый этаж и опять прошла мимо вахтера. Ключа от тридцать восьмой комнаты не было.

Поднимаясь по центральной лестнице на третий этаж, она вдруг подумала: из-за чего ей, собственно, переживать и волноваться. Она приготовила суспензию, а теперь боится спросить, что намеревается делать с нею Борозна. И сразу же поняла: не спросить боится, а того, что он в комнате один, и ей придется смотреть ему в глаза и разговаривать с ним в этой особенной тишине, в какой они ни единого раза не разговаривали со дня разрыва, происшедшего между ними. Она боялась именно этой тишины, в которой нужно доверяться чему-то одному — сердцу или мысли, глазам или мысли, и не хотела входить в нее. Но и носить в груди тревогу тоже стало невмочь.

Неля решительно подошла к тридцать восьмой комнате и нажала на ручку. Дверь была заперта. Неля постучала, прислушалась и постучала еще раз. Никто не отозвался. Ощущая, как гулко колотится в груди сердце, Неля вернулась к себе. И едва переступила порог, едва взгляд ее упал на вытяжной шкаф в углу, как в голове словно открылся затемненный до сих пор уголок. Она вспомнила, что с другой стороны дома, в подвале возле котельной, есть еще две комнаты. И в них вытяжные шкафы. В тех комнатах уже не работали, но шкафы остались.

Неля быстро прошла по коридору и спустилась в подвал. С этой стороны дома он был совсем иной — облупленные стены, ободранные перила, песок, угольная пыль. В углу горела одна-единственная лампочка, слабенькая, ватт на сорок, она еле рассеивала мрак, сгустившийся под тяжелым черным сводом. Но дверь слева была ярко освещена. Точнее, светились щели в ней. Она открывалась внутрь. Неля коснулась двери плечом, за нею что-то затарахтело, она нажала сильнее и подвинула дверь вместе с подпиравшим ее стулом. Еще не открыв дверь до конца, увидела все. Залитую ярким светом маленькую подвальную комнатку с поломанным столом в углу, маленьким оконцем напротив двери и старым вытяжным шкафом с разбитыми стеклами. Возле шкафа, спиной к двери, стоял Борозна. У его ног валялись два черных распломбированных контейнера, в которых транспортируют радиоактивные изотопы, в шкаф было вставлено защитное стекло. Борозна был в длинных, выше локтей, резиновых перчатках и в маске-респираторе.

Услышав скрип двери и грохот стула, Борозна повернул голову. Неля увидела только его глаза — всю нижнюю часть лица закрывал круглый мягкий диск респиратора, — широко раскрытые, черные, налитые напряжением и каким-то тяжелым огнем. Она почувствовала, как что-то закричало в ней, поднесла руку ко рту, чтобы не выпустить тот крик, и враз увидела, что глаза Борозны расширились еще больше и в них вспыхнул гнев.

— Выйдите! — закричал Борозна, его крик, приглушенный респиратором, был глухой и незнакомый и от этого еще более страшный. — Немедленно выйдите! — еще раз крикнул он.

Неля стояла как каменная. Тогда он потянулся рукой к маске, и она поняла, что он ее сейчас сорвет, и бросилась из комнаты.