Белая тишина

— Может, говорил, может, нет. Русские-то знали, зачем они нити те тянули, а я тогда совсем молодой, как Хорхой, был и не знал. Иду однажды на охоту на уток, смотрю, летит большой табун шилохвосток, летит прямо на эти нити. Долетели — и один, два, три — посыпались, как кедровые шишки зимой. Это ловко русские придумали, — думаю я, — какую ловушку для уток натянули. Длинная ловушка, долго собирать добычу. Я подобрал уток, положил на видном месте, чтобы русские сразу нашли свою добычу. Потом я вернулся туда же через дней пять, смотрю, утки лежат там же, где я их положил. Конечно, уже попортились, вороны поклевали мясо. «Эх, русские, русские! — закричал я от обиды. — Какие вы нехорошие люди, натянули ловушку, погубили столько уток, а сами не подбираете добычу. Разве охотники так поступают? Зачем же вы губите столько уток, если они вам не нужны?» — возмутился я. Дома рассказал другим охотникам, те тоже рассердились на русских. Потом только мы узнали, что по этим ниткам русские друг с другом разговаривают. Чудеса! «До чего умный народ», — подумал я тогда. Ты, Богдан, правильно делаешь, что учишь их язык, правильно. Ты, Хорхой, тоже учись, тебе с ними жить всю жизнь, их ум, мысли не постигнешь, не зная их языка.

Подъехали к первой снасти. Баоса не спешил, он закурил трубку и наблюдал, как внуки долбили проруби с обеих сторон снасти. Когда они закончили работу и стали проверять, попалась ли на крючки рыба, он подошел к ним.

— Есть, дедушка, дергает, — радостно сообщил Богдан.

— Да, да, дергает, дергает! Ух, как сильно дергает! — кричал Хорхой.

Баоса сел на корточки, подтянул поводок и подтвердил, что попалась небольшая касатка. Всех средних осетров он называл касатками.

Он опустил поводок, рассеянно посмотрел вокруг и ни с того ни с сего сказал:

— Богдан, ты Заксор, но никогда не бери к себе в дом священный жбан. Не бери, он осквернен, опоганен. Понял?

С этими словами он засунул дымящуюся трубку под пазуху.

— Дедушка, халат сожжешь! — вскрикнул Богдан.

Баоса удивленно посмотрел на него, и только тогда, когда мальчик повторил предупреждение, он вытащил трубку, сбил горящий остаток табака.

— Посмотрим, посмотрим касатку, — твердил Хорхой, притопывая ногой. Он держал наготове крюк, чтобы подать деду по первому его знаку.

Баоса медленно подтягивал поводок, из воды один за другим выпрыгивали поплавки, черные крючки с сверкающим острием. Богдан с удивлением заметил, что дед в беспорядке кладет крючки, они цеплялись между собой, запутывались в поводке, ложились рядом с ногой деда.

«Что же он так небрежно собирает? — подумал Богдан. — Запутаются крючки, поводок, потом распутывай их».

Сзади калужатников зарычали собаки, потом кинулись в драку. Баоса выпрямился, разогнул спину, оглянулся назад:

— Я вам! Кончайте! — прикрикнул он на собак и добавил, обращаясь к Богдану: — Палкой их накажи.

Богдан пошел исполнять приказ деда, схватил остол — палку с тяжелым наконечником и начал бить зачинателя драки. Собаки перестали драться, забились под нарты. И тут Богдан услышал испуганный крик Хорхоя, обернулся и остолбенел от ужаса: Баоса по грудь находился в проруби и правой рукой пытался ухватиться за кромку льда, но тут же исчез под водой, как поплавок удочки исчезает в момент поклевки. Он не успел даже вскрикнуть, как был втянут каким-то водяным чудовищем. У Богдана словно приморозились ноги ко льду, он не мог сдвинуться с места. А Хорхой, охваченный страхом, с недетским воплем побежал по дороге в стойбище, споткнулся о льдину, упал, поднялся и опять побежал. Тут только Богдан пришел в себя, подбежал к проруби, схватил поводок и начал бешено подбирать. На другом конце доводка тяжело бились человек и рыба. Потом страшная сила вырвала поводок из слабых рук мальчика, он отступил на шаг назад и закричал:

— Дедушка!! Дедушка!! Спасите дедушку!

Слезы брызнули из глаз Богдана, он опять подошел к проруби и опять бессознательно, как во сне, начал подтягивать поводок. Поводок шел легко сажень, две, пять, появились крючки. Один… три… десять. Поводок, казалось, струился сам, выталкиваемый из воды непонятной силой. Сажень… две… пять. Из воды выпрыгнул зверем камень-грузило. Конец снасти.

Богдан ослепшими от слез глазами смотрел на черный, докрывавшийся стеклянной коркой льда камень и никак не мог понять, откуда он появился перед ним.

И тут он прозрел — это конец снасти! Мальчик с ужасом взглянул на черный камень и бросился бежать за Хорхоем.

ЧАСТЬ 2

ГЛАВА ПЕРВАЯ

Приват-доцент Государственного Дальневосточного института Валерий Вениаминович Ломакин ехал в свою третью экспедицию по Амуру к гольдам.

Неводник плыл по середине тихой быстрой реки, вода вокруг сверкала, как отполированный ветрами лед, и Ломакину казалось, что на самом деле он катится на санях по льду. Только нещадно палившее солнце, скрип весел, стремительные оводы, кружившие над головой, возвращали его к реальности.

Валерий Вениаминович еще плохо владел гольдским языком и потому использовал каждую возможность для пополнения своих познаний.

— Чем вы зимой занимаетесь? — спросил он гребцов.