Белая тишина

Ломакин старался припомнить, кто из этнографов мог проехать по нанайским стойбищам пять лет назад. Из членов приамурского отдела русского географического общества, кажется, никто не совершал путешествия по Амуру. Арсеньев? Владимир Клавдиевич не спускался по Амуру ниже Анюя. Может, топографов имеют в виду? Но топографы зачем стали бы докупать халаты, обувь? И вдруг Ломакин вспомнил: так это же был знаменитый этнограф Лев Яковлевич Штернберг! Он проехал в 1910 году по гольдским стойбищам.

Няргинцы разошлись. Валерий Вениаминович сварил уху, поел и с наступлением сумерек лег спать. Утром он пошел по стойбищу, знакомился с людьми, если приглашали, заглядывал в фанзы, зашел в один из четырех деревянных рубленых домов.

Пиапон, лежавший на нарах, при появлении Ломакина сел и закурил.

— Болеешь? — спросил этнограф.

— Нет, так лежу, — ответил Пиапон.

— Нечего делать?

— Да.

Валерий Вениаминович отметил про себя скупость на слова хозяина дома и стал разглядывать внутреннюю обстановку дома. Нары. Очаг, сложенный из камней. Шкафчик для посуды. И все. Все в точности, что в глиняных фанзах. Валерий Вениаминович попрощался и вышел. Пиапон опять лег, прикрыл глаза: у него болел раненый затылок, ломило голову.

«Пиапон будет контрольным человеком, — решил Валерий Вениаминович, выходя на улицу. — Проследим, сколько часов он будет в день заниматься полезным трудом».

Потом этнограф побывал в доме Холгитона, смотрел, как Годо ковал острогу.

— Где ты научился так ловко ковать? — спросил он кузнеца.

— Он мой работник, — не выдержал и похвастался Холгитон. — Хороший работник, все умеет делать. Нанай тоже занимаются кузнечным делом. Ты легенды и сказки любишь? Даже записываешь? Хочешь послушать, как у нанай появились мех кузнечный, молот и наковальня? Было это давным-давно, когда было — никто не помнит, ни самый старый ворон, ни самая старая черепаха, ни самый толстый, высокий кедр. Однажды вдруг подул сильный, пресильный ветер. Дует день, два, три, месяц, два, год. Людям не выйти из дома, зверям — из тайги. Начали люди голодать, все запасы юколы, сушеного мяса съели. Тогда нашелся среди нанай Мэргэн-Батор, он один выходил на рыбную ловлю, один охотился на зверей и подкармливал всех нанай. Но сколько может охотиться и рыбачить один человек? Сколько он может кормить весь народ? Решил Мэргэн-Батор убить этот проклятый ветер. Пошел на Амур, наловил вдоволь рыбы, пошел в тайгу, принес вдоволь мяса. «На, родной народ, ешь и жди меня!» — говорит он. Идет Мэргэн-Батор против ветра, идет день, два, три, месяц. По дороге он встречает стойбища, города с высокими каменными дамами, а в тех стойбищах и в городах никого нет на улице, тоже прячутся от ветра за каменными стенами. Даже железные лодки на Амуре попрятались между островами, не могут выйти на реку. Идет Мэргэн-Батор дальше, и вдруг ветер еще сильнее, еще жестче начал бить его в грудь, прямо валит с ног. Пригнулся Мэргэн-Батор и шагает все вперед, все вперед. Ветер все сильнее и сильнее, свистит в ухо так, что Мэргэн-Батор начал глохнуть. Посмотрел Мэргэн-Батор, откуда этот свист, а ветер бьет в глаза. Но все же он успел заметить большую дыру в черной скале. Из этой дыры и дул ветер. Обвязал голову Мэргэн-Батор кабаньей шкурой и полез в эту дыру. Лез он лез, полз он полз и вдруг чувствует, нет ветра, кончился ветер. Снял он с головы кабанью шкуру, огляделся и видит перед собой большой кузнечный мех, возле него наковальня, на наковальне молот. А перед наковальней стоит большой, весь черный человек.

— Ты чего тут куешь? — спрашивает Мэргэн-Батор.

— Сыну игрушку, — отвечает черный человек.

Рассердился Мэргэн-Батор и говорит:

— Ты тут ребенку игрушку куешь, ветер такой поднял на весь Амур, люди из дома не могут нос высунуть, умирают люди от голода. Кончай баловаться, сломай мех!

— Нет, не сломаю. Мне еще три года надо ковать игрушку. А до твоих людей мне нет дела, будут они живы или замрут все, — отвечал черный человек.

Еще больше рассердился наш Мэргэн-Батор и говорит:

— Тогда будем драться! Я не могу допустить, чтобы ты погубил мой народ. За три года, пока ты будешь эту игрушку ковать, на Амуре ни одного человека не останется в живых.

Начали драться. Дрались день, дрались два. Устали. Сели против друг друга, стали плеваться друг в друга. Плеваться тоже устали. Начали драться глазами, один зырк, другой зырк. Глаза тоже устали. Тогда Мэргэн-Батор вспомнил, что оставил запасов рыбы и мяса своему народу на год, а год уже иссякает. И откуда у него набрались силы, он взял молот и расколол им голову черного человека. Потом отдохнул, набрался сил, взвалил на плечи наковальню, мех и молот — под мышки и пошел обратно. Так у нанай появились кузнечный мех, наковальня и молот.

Холгитон набил трубку, закурил.

— Хорошая легенда, — похвалил Валерий Вениаминович. — Только откуда появились железные лодки? Это, видимо, пароходы?