Белая валькирия

Полковник Вольский вызвал к себе ротмистра Ларионова. В последнее время они работали вместе.

Ларионов был во время Великой войны12 в агентурном отделе разведки сначала кавказского фронта, затем юго-западного фронта, и в декабре 1916-го переведен в Петроград, где занимался следствием по убийству Григория Распутина. Царь Николай очень хотел наказать убийц, и дело обещало принести чинам полиции и жандармерии, которые участвовали в следствии, большие дивиденды и царскую милость. Но 2 марта 1917 года царь Николай Второй отрекся, а 4 марта у руля государства оказалось Временное правительство. Поступил приказ нового министра Юстиции дело об убийстве Распутина прекратить. Поэтому Ларионов тогда так и не был произведен в подполковники.

С начала формирования Добровольческой армии Ларионов был при ставке генерала Корнилова. После гибели последнего служил в штабе Кутепова и вот перешёл под начало Вольского при командующем Добровольческой армией генерал-лейтенанте Май-Маевском.

– Прошу вас, Антон Захарович, – Вольский ждал Ларионова для важной беседы.

– У вас что-то срочное, господин полковник? Меня вырвали прямо с допроса.

– Очень срочное, Антон Захарович. И это гораздо важнее той сети подпольщиков, которыми вы занимаетесь сейчас. Посмотрите сюда.

Вольский показал на карте город Купянск.

– Сегодня его заняла сводная кавалерийская бригада13 красных. А вот Волчанск, куда сегодня уже зашли части 8-й армии красных.

– Сегодня?

– Да 22 августа 1919-го года. И в штабе сводной кавбригады красных знали о численности наших сил. А между тем подпольная сеть в Харькове вами ликвидирована.

– Это так, господин полковник, – сказал Ларионов. – И это не единственный успех контрразведки нашей армии. Мы не только ликвидировали красное подполье в Харькове. Мы завербовали одного из штабистов Ударной группы красных.

– Что? – удивился полковник. – Но я об этом ничего не знаю!

– Я заведую агентурной частью, господин полковник. Я не собирался ничего скрывать от вас. Но произошло это недавно, и, можно сказать, нам помог случай.

– Кто этот человек?

– Я предпочитаю называть его «штабист».

– Это разумно. Иногда называть имен не стоит даже среди соратников по борьбе. Должен согласиться. Много ли людей здесь знают его имя и какое положение он занимает в армии красных?

– Три человека.

– Целых три? И вы четвертый? – спросил полковник Вольский.

– Нет. Это вместе со мной.

– Пусть будет так. А его не могли вам подставить специально? – спросил Вольский. – В свое время в Петербурге мы мастерски подставляли революционерам своих людей.

– Контрразведка красных? – Ларионов посмотрел на полковника. – Я не могу отрицать такой возможности. Но не думаю, что это так. Вот вы сказали, что красные взяли Купянск.

– Да.

– А «штабист» предупредил нас три дня тому назад, что в штабе красных были осведомлены, что Купянск прикрывала Пластунская бригада. Но численность этой бригады сильно сократилась за последние два месяца. Ранее в ней было 1300 человек, но сейчас осталось около 300 штыков и 150 сабель. Реальной силой участка был только бронепоезд «Офицер». Но его перебросили за сорок вёрст от Купянска.

– По чьему приказу? – поинтересовался Вольский.

– Генерала Кутепова. В его штабе получили сведения о возможном прорыве красных вот на этом участке. Но там никакого наступления не было.

– Значит, им нужно было просто убрать «Офицера» с позиций? – догадался Вольский. – И это наводит на мысль, что предатель владеет оперативной информацией.

Ларионов согласился:

– «Штабист» высказал такое опасение. Теперь Купянск в руках красных и значит, он говорил правду. И нам с вами необходимо разработать операцию по выявлению агента и дезинформации штаба Ударной группы красных.

Вольский задумался. Он ведь еще осенью 1918 года подозревал, что красные могли забросить своего человека к Дроздовскому. А сейчас этот офицер мог перейти даже в штаб Добровольческой армии.

– У вас имеются соображения, господин полковник?

– У меня были подозрения еще осенью 1918 года.

– Подозрения о чем?

– Тогда я был начальником контрразведки в дивизии Дроздовского. И службу эту создавал, что называется, с нуля. В мае после захвата Ростова к нам присоединилось много офицеров. Это было удачное время, чтобы заслать к нам своего человека. Я сам бы на месте ЧК поступил бы именно так.

– И кого вы подозревали, полковник?

– Нескольких офицеров. У меня до сих пор есть их список. Никогда не выкидываю важные бумаги. Конечно, к этому времени часть из них погибла. Но есть и те, кто продолжает нести службу и повышается в чине.

– Кто же они?

– Это больше десятка офицеров, ротмистр. Первый среди них корнет, а ныне поручик, Лабунский. Я подозревал его из-за его знакомства с Анной Губельман. Хотя я быстро снял с него подозрения. Они были знакомы еще в довоенное время, когда сама Губельман была только гимназисткой. Я списал их встречу в Ростове на простую случайность.

– Поручик Лабунский? Мне знакомо это имя.

– Вы с ним встречались в августе 1918 года. После его возвращения из Екатеринодара.