Белая ведьма Азеила (СИ)

Она хотела возмутиться, что не использует против него никакую магию, что изменяется он сам, по своей воле, но взгляд его заставил ее промолчать, такая в нем сияла невыразимая злоба. Кларий действительно злился, а в гневе он за себя не отвечал. И, если она рассчитывала выбраться из-под завала живой и здоровой, не стоило его доводить, какой бы правой Вейлана себя не чувствовала.

— Сэр Кларий, — как можно мягче позвала она, надеясь пробиться сквозь его злость. — Разве вы недовольны собой? Вас окружают люди, которые не желают вам зла. Вы побывали в роли героя. Вы спасли немало жизней. У вас есть все основания гордиться собой.

— Гордиться собой? — эхом повторил он, вкладывая в эти слова презрение. — Чем гордиться? Тем, что я, как последний неудачник, везу девчонку, которую хочу, к своему сопернику?

Вейлана вспыхнула. Почти угасший, гнев разгорелся с новой силой, сметая барьеры благоразумия, и полным яда голосом девушка заметила:

— Не обольщайтесь, сэр Кларий! Вы ему не соперник.

В глазах темного рыцаря полыхнула злость. Он придвинулся ближе, заставив девушку прижаться к стене, и столь же ядовито поинтересовался:

— И почему же? Я недостаточно хорош для тебя, королева? Тебя достоин только чистенький безупречный мальчик самого благородного происхождения?

Он выглядел весьма угрожающе, поймав ее в плен, упираясь руками в стену и склонившись к самому ее лицу. Слишком близко. Вейлана не смела дышать, боясь, что их тела, разделенные лишь тонкой тканью ее ночной рубахи, соприкоснутся. Но она не желала выказывать страха.

— Вы же знаете, что дело не в благородстве крови! — выпрямилась она. — Ваше происхождение ничуть не ниже, чем у того рыцаря, которого мы ищем. Ваш отец готовится стать императором…

— Я — ублюдок, Вейлана, — буднично сообщил Кларий, криво усмехнувшись. — Моей матерью была шлюха, имени которой отец даже не помнит. Она родила меня и выбросила на помойку, как мусор. Я жил там, среди таких же отбросов, как я, каждый прожитый день — словно чудо, потому что не сдох от холода или голода, или попав под руку кому-то более сильному. Безымянный никому не нужный крысеныш, который зачем-то цеплялся за свою жалкую жизнь. Все еще полагаешь мое происхождение достойным, Вейлана? — он наклонился еще ближе, и голос его звучал насмешливо. — Или убедилась, что я ему действительно не соперник? Ты ведь сразу это поняла, при первом же взгляде: перед тобой мерзость, недостойная ни уважения, ни приязни, верно? Грязь у твоих красивых ножек, вызывающая лишь брезгливость…

Вейлана подняла руку и закрыла его рот ладонью, заставляя умолкнуть.

Слова Клария настолько поразили девушку, что невольно она слушала его, проникаясь острой жалостью к ребенку, прошедшему через подобные испытания. А она полагала, что это в замке своего отца он страдал! Несчастное дитя, отринутое собственной матерью, выброшенное на улицу — ничего удивительного, что Кларий вырос таким озлобленным.

Вот только…

За гневом и злостью в его взгляде, за его ядовитой насмешкой Вейлана увидела кое-что еще.

Презрение.

Кларий презирал себя за свое происхождение. Сам себя считал недостойным, и за насмешкой, за иронией, нарочитой бравадой прятал это чувство неполноценности. Он полагал, что все вокруг разделяют это его презрение, поэтому всегда бил первым, защищаясь. К другим Кларий был беспощаден — ровно настолько же, насколько был беспощаден к себе самому.

— Сэр Кларий, вы несправедливы к себе, — она больше не злилась на него. — Мое первое впечатление о вас не было дурным, это ваше поведение изменило его. Если вас ненавидят, то не из-за вашего происхождения…

Она осеклась, вглядываясь в его безупречно красивое лицо, сраженная невероятной мыслью. Будто почувствовав, как изменилось ее настроение, Кларий отпрянул, процедив:

— Меня не волнует ни чужая ненависть, ни ее причины.

— Откуда вы знаете о… о вашей матери? — совершенно невежливо спросила Вейлана.

Юноша отошел к кровати и накинул на себя рубаху, сердито буркнув:

— Отец рассказал.

— Он вам солгал, — уверенно объявила она.

Кларий замер и уставился на нее, совершенно растерявшись:

— Что?

— Вашей матерью не могла быть случайная женщина, — пояснила Вейлана. — Даже серые колдуны не могут случайно зачать ребенка, для этого нужен особый ритуал. Но они, по крайней мере, не ограничены в выборе матери для своих детей.

— О чем это ты? — Кларий нахмурился.

Весь его вид говорил о том, что он сожалеет о своей нечаянной откровенности. Будь у него возможность, он бы забрал обратно свои слова, но Вейлана не собиралась попрекать его происхождением. Нет его вины в том, что он родился в такой семье; винить можно лишь за самостоятельный выбор.

В ожидании ответа юноша застегивал мелкие пуговицы, даже не особо замечая, что он делает, чем с головой выдавал собственную нервозность. Определенно, заявление Вейланы выбило его из колеи куда больше, чем необдуманное признание. Он точно не ожидал подобной реакции, давным-давно уверив себя, что ответом на подобные слова может быть лишь презрение и отвращение.