Белая ворона

В то пятничное утро Кафарата пребывал в отличном настроении. В Хевроне все было спокойно. Выйдя из дому, он надел пробковый шлем, провел безымянным пальцем по щеточке усов, сел на лошадь и поехал к старостам соседних деревень. Старосты угощали его кофе, рассказывали, что в этом году хороший урожай и хаваджа[8] Каф может не беспокоиться. Кафарата и не беспокоился.

К тридцати двум годам он еще был холост и здесь, в Палестине, по уши влюбился в Пегги — туристку из Англии, с которой они познакомились в Яффо в офицерском клубе. Накануне Кафарата написал матери, что хочет жениться и надеется, после повышения по службе его переведут домой.

Размышляя о Пегги, о разговорах со старостами и об августовской жаре, Кафарата вернулся в свой участок. Его заместитель доложил, что в городе все тихо. На всякий случай Кафарата послал двух полицейских разнюхать, о чем говорят арабы. Никаких новостей полицейские не принесли.

В распоряжении Кафараты было восемнадцать конных полицейских и пятнадцать пеших. Все — арабы, и только один еврей — Ханох Бружинский.

К трем часам дня полиция Хеврона получила телефонограмму о беспорядках в Иерусалиме, и Кафарата выставил трех полицейских у въезда в Хеврон, чтобы конфисковать оружие у арабов, которые возвращались с пятничной молитвы на Храмовой горе. По городу прошел слух, что в Иерусалиме евреи убивают арабов. Шейх Талеб Марка, глава мусульмано-христианского комитета, разжигал страсти в толпе у автобусной станции, призывая убивать евреев, но замолчал, как только увидел приближающегося начальника полиции. Кафарата взял восемь конных полицейских и поехал патрулировать по городу. Он заезжал в еврейские кварталы и требовал, чтобы евреи заперлись в своих домах.

Арабы начали бить стекла в еврейских домах, а потом огромная толпа двинулась к ешиве, где в это время было всего два человека: старый служка спрятался в выгребной яме, а уроженец Польши двадцатичетырехлетний Шмуэль Розенхольц продолжал учить Тору. Первый же брошенный камень разбил окно и ранил Розенхольца в голову. Он выскочил на улицу и, увидев толпу арабов, попытался вернуться, но не успел. Несколько ножевых ударов — и он упал замертво. Толпа протопала по трупу в ешиву в поисках других жертв.

Кафарата вернулся в участок и обратился в Иерусалим с просьбой прислать подкрепление. Ему ответили, что людей нет. Он попытал счастья у знакомых начальников полиции Газы и Яффо, но и там ничего не вышло. Кафарата решил попытаться унять погромщиков собственными силами, но тут к нему пришли деревенские старосты, с которыми он виделся утром, и сказали, что в Иерусалиме евреи режут арабов и от муфтия приехали гонцы с требованием бить евреев, а если они откажутся, муфтий их строго накажет. Кафарата заверил их, что слухи — ложные, и уговорил вернуться домой. Сам он домой не пошел и остался ночевать в участке.

В ту ночь несколько десятков евреев собрались в большом доме Элиэзера Дана Слонима, племянника директора банка. Рано утром, едва началась традиционная молитва, за окном проехало по дороге на Иерусалим несколько машин, набитых вооруженными арабами. Заметив в окнах евреев, они провели указательным пальцем по горлу. Некоторое время спустя шейх Марка проходил мимо гостиницы Шнеурсона, и хозяин, будучи с ним в дружеских отношениях, пригласил его войти, угостил чаем и поинтересовался, не угрожает ли евреям беда. Шейх выпил чай, поблагодарил и заверил, что евреям не нужно беспокоиться.

А на улицах Хеврона появлялось все больше и больше арабов из соседних деревень. Все они были вооружены дубинками, ножами, клинками и саблями.

Среди евреев, собравшихся у Элиэзера Слонима, разгорелся жаркий спор: оставаться в доме или искать укрытия; надеяться на защиту начальника полиции Кафараты или на Бога. Одним из самых горячих спорщиков был молодой Иехуда-Лейб Гродзинский, который накануне приехал из Польши навестить родителей. Он настаивал на том, что, раз Кафарата не гарантирует евреям безопасности на улице, тем более он не сможет защитить их в доме. Решили направить к нему гонцов, но они вернулись с полдороги, чудом сумев спастись от разъяренной арабской толпы.

Сидя у телефона в участке, Кафарата тоже увидел, как автомашины с арабами проехали по дороге на Иерусалим. Он даже обрадовался тому, что много арабов уезжает из Хеврона. Но стоило ему выйти на улицу, как от его радости не осталось и следа: на улицах было полно арабов, которые забрасывали камнями еврейские дома. Кафарата собрал всех своих конных полицейских и попытался разогнать погромщиков. У него на глазах из одного дома выскочили двое молодых евреев, и Кафарата приказал своим людям оградить их от арабов. Не помогло: один из евреев получил сильнейший удар камнем по голове, второго пронзил брошенный в него клинок, и оба упали под копыта лошади Кафараты, а его самого скинули с лошади, но он остался невредим. Кафарата бросился назад в участок, дозвонился до Иерусалима, но услышал: «Людей нет». Он сел на лошадь, взял винтовку, запас патронов и поскакал в город.